"Как уходили моряки в свободный верлибр,
возвращались
уходили снова -
их было не узнать,
они двух слов связать не могли,
не переплетя их морским узлом -
и те начинали орать:
изувеченные, перекрученные,
обессилившие, кровяные.
Сука, моряк, заебал.
Пиздуй глушить ром,
не суйся, а он
опять своё:
фор-бом-брамсель меняет на иисуса
и - сколько узлов выдаст судно,
в которое бог запряжён,
если верить
неистово,
знаешь?
А я это знаю.
Я плавал в свободный верлибр,
у блядской харибды
проплыл перед пастью,
нырнув в бочку с ромом -
другие от запаха сдохли.
Свободный верлибр.
Там сука вообще что угодно возможно -
команда наутро воскресла
и я порубил их в капусту,
включая иисуса -
бросал по кусочку на каждую милю за борт,
чтоб они не собрались опять воедино
в какую-нибудь злоебучую тварь.
Я вернулся, как кончился ром,
но я здесь не останусь -
в порту еще есть корабли
и один из них точно
как грёбанный камень на дно
уходит в свободный верлибр." / LunnayaZhelch/
Я не знаю правильно ли я поняла главный (и главный ли?) посыл в этом стихотворении. Но напишу, как поняла, и даже если не угадала, все равно мне кажется, что моя интерпретация может оказаться любопытной для кого-то.
Короче (склифосовский)), мне кажется, что речь здесь идёт о почти нечеловеческих трудностях написания стихов верлибром.
LunnayaZhelch (Александр Фральцов) восхитительно удачно подбирает метафорический образ для обозначения поэтов стремящих написать и(или) писавших когда либо верлибр; подобно морякам, влюбленным в морскую стихию (или по необходимости), отправляющимся в открытое (свободное) море, или уже вернувшимся из плавания на берег, поэты стремятся уйти в свободный верлибр (масло масляное, но здесь это даже хорошо (как по мне), ибо эмоционально).
Всё стихотворение стремится к выражению чистой, сильной эмоции и весьма острой реакции поэта, пишущего верлибр, которые, по мнению автора, сродни эмоциям и реакциям морского волка, просоленного открытым (свободным) морем, в отношении этого самого моря. В бешенный монолог моряка даже Иисус затесался среди матросской матерщины. Именно Иисус, а не другое божество, заметьте, и это, мне кажется очень значительная, не случайная деталь. Почему? Я бы высказала некие предположения, если бы была уверена, что правильно поняла основную метафору (смотри начало заметки), просто боюсь попасть впросак.
Да, вопросик к автору: может не стоит в коктейль из чистого рома кроме Иисуса добавлять харибду, ибо - анахронизм, ибо образ метафорического героя получился очень цельный, очень выразительный и поэтому мне кажется, что не стоит в моряка замешивать самого поэта, ибо поэт то знает харибду, а моряк то на самом деле мимо не проплывал, разве что он говорит в неком переносном смысле, но тогда этот моряк весьма образован и тогда цельность образа моряка нарушается. Кроме того я то вас знаю, а вот у иного читателя может сложиться нелестное впечатление, мол, автор валит всё в одну кучу. Хотя, моряк всё равно сразу вместо "море" говорит "верлибр" и смешение сразу происходит, но это почему то не напрягает. Короче, не знаю - это я просто высказала сомнение к размышлению.
Это стихотворение о творчестве? Я думаю, да. Многие поэты пишут много стихов и о своей поэтической кухне, и о творчестве вообще. Редко встретишь нечто оригинальное по этой теме. По-моему, Александр как раз написал такого рода весьма оригинальную и красивую вещицу. Я получила огромное удовольствие, прочтя стихотворение вслух и потому окончательно поняв, что это всё-таки НЕ верлибр, но очень, очень чудесное стихотворение.
---------------
Тогда, всё-таки, что же такое верлибр, к тому же ещё и свободный?
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящим
Я не в силах скрыть своей тоски.
Слишком я любил на этом свете
Все, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь.
Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве,
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящим
Я всегда испытываю дрожь.
Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
