постебались вчера весело, мне понравилось. теперь серьезно.
"Распивали луну на троих
На скамейке кривой, как судьба,
И валялся призывный мой стих,
Как в скрипичном футляре труба".
первые две строчки - туда-сюда. даже скорее - туда (т.е. неплохо, неплохо совсем). даже третья была бы еще ничего, если бы "стих" обязательно не был бы "призывным", такое определение стиха тут выпадает из пространства-времени тройки, невесело (кривая судьба и далее) выпивающей лунной ночью, т.е. при небольшом допущении в рассуждениях сейчас (в рамках, однако, логики) - вчетвером со стихом "выпивали невесело, но призывно", хорошо. дальше было бы правильно (любимое понятие автора стиха сего творения) как-то исправить положение - вернуть все же "стих" неким волшебным образом в жизнь выпивающих. автор же делает противоположное - прогоняет его от себя и собутыльной двоицы еще дальше. куда? никто не догадался бы. в скрипичный футляр. допустим даже, что труба в состоянии поместиться в скрипичный футляр, ну допустим, мы же - поэты, не музыканты, наше дело правое, а именно - отступать и отступаться от реальности как можно дальше. дальше. стих "валялся", и это идеально вписывается в процесс выпивания под луной, валялся призывно, и это идеально не вписывается никуда, валялся как труба валяется в скрипичном футляре - валяется? т.е. present tense, валяется по своему обыкновению? "Как в скрипичном футляре труба" (валяется). что нового в оркестре, Андрюха? - да ничего, труба как всегда валяется в скрипичном футляре (и все же - жаль трубу!) и т.д. трубу реально жаль. стих-то его - автора, пусть где хочет валяется, но трубу-то, трубу совершенно невиновного не в стихах, ни в питии трубача заставлять валяться, да еще в скрипичном футляре - жестоко как-то. может (но только может) показаться, что изнасилование трубы соответствует как раз настроению выпивания под луной. ан-нет! стих-то призывный. эммм... мне продолжать?
Ордена и аксельбанты
в красном бархате лежат,
и бухие музыканты
в трубы мятые трубят.
В трубы мятые трубили,
отставного хоронили
адмирала на заре,
все рыдали во дворе.
И на похороны эти
местный даун,
дурень Петя,
восхищённый и немой,
любовался сам не свой.
Он поднёс ладонь к виску.
Он кривил улыбкой губы.
Он смотрел на эти трубы,
слушал эту музыку .
А когда он умер тоже,
не играло ни хрена,
тишина, помилуй, Боже,
плохо, если тишина.
Кабы был постарше я,
забашлял бы девкам в морге,
прикупил бы в Военторге
я военного шмотья.
Заплатил бы, попросил бы,
занял бы, уговорил
бы, с музоном бы решил бы,
Петю, бля, похоронил.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
