Признаюсь, вначале я хотел разразиться гневной филлиппикой в адрес модераторов сайта,загнавших такие искромётные комменты в такое место, куда, по выражению классика,и "редкая птица долетит", но потом одумался. Во-первых, спорить с "власть предержащими" - себе дороже, а во-вторых, по большому гамбургскому счёту они и правы и правомочны.В конце концов для политических перебранок есть трибуны более подходящие, чем уважаемая "Решетория". Одно меня несколько смущает.В последнее время стихопишущий интернет буквально заполонили такого рода произведения разноталантливо исполненные,причём апологеты майдана в явном большинстве, но вот что характерно: майдановоспеватели везде почему-то ограждаются неким статусом неприкосновенности. Дескать, это-крик неравнодушного сердца, запечатлённая боль народа, свобода в ярчайших её проявлениях, и прочая, и прочая. Короче - толерантность рулит.
Впрочем хоть и осторожненько, но литературных особенностей подобных творческо-гражданских потуг иногда касаться позволяется, чем я и займусь на примере стихотворения "Майдановское"
Каким образом этот довольно живописный набор сомнительных аллюзий на политические темы затесался в категорию "Поэзия" - спросите у Автора. Моё же скромное мнение -это"публицистика",ибо речь в этом стихо, как явствует из названия, о современных политических реалиях украинского общества но речь настолько сумбурная и невнятная, что даже человеку, мало-мальски знакомому с политическим мэйнстримом Украины, весьма сложно продраться сквозь это нагромождение заезженных шаблонов и трескучих фраз к основной идее произведения.
Употребление штампов, на мой взгляд, уместно в ироническом виде, когда они обыгрываются. Но все клише, употребляемые на полном серьёзе, производят эффект скорее комический, а не тот, на который надеялся автор. Пример, цитирую:
"рыцари" без страха и упрёка
Кровавят ...и склоняют к ногам":-)
А от пресловутых "прихвостней" я вообще в осадок выпал.Где, из какого сундука вытаскиваются на свет божий такая замшелая риторика? (Для вящего эффекта не хватает разве что "наймитов" и "выкормышей").Из 37 года, из речовок РАППа, которых у Булгакова цитировал поэт Иван Бездомный "Взвейтесь-и-развейтесь"?!
Дальше, цитирую: "Законов гильотины точат нож". Инверсия, мягко скажем, не айс. Об уместности исторической параллели вообще говорить не приходится, ибо гильотина суть ррреволюционный "брэнд",зачем же приписывать "кровавым" рыцарям без страха и укропа несвойственную атрибутику?
В пятом катрене - ваааще, отпад.Цитирую: "Той, что в тюрьме, обгладывает кости."Красногубый вурдалак. Сиречь,царь майдана намбер ван, я так полагаю. Однако в данной словестной конструкции допустимо и толкование, что это сама "качановская сиделица" добровольно или по нужде перешла на такую диету.
Финал бесподобен. Цитирую:"Да, Бог судья им, время и Народ!" Кода! Впрочем, весь стих как раз доказывает обратное:
именно аффтар и есть бог и судья и обличитель и немогумолчатель,и глас вопиющего, короче - ему и стрелы разящие в помощь.
Но особенно умиляет меня...нет, не стих, и даже не гражданская позиция Keeper-of-heaven ,а её фирменный стиль ответов на комменты.С какой страстью, с каким пылом и жаром она бросается на защиту своего творения и своей веры. Совсем как в сказке Киплинга О Маугли волчица бросалась на защиту новоявленного детёныша. Браво! А это мгновенное наклеивание ярлыков, а эти вопли "Это-провокация!"И железобетонные доводы: "Это - не провокация!" Буквы прямо-таки вопиют с монитора..Благо ещё capslockом не оперирует, тогда вообще была бы жесть полная.
И очень, ну ооочень восхищает этот лес восклицательных знаков!!! (Если вспомнить творчество Веры Павловой, её сравнение этого препинака с...Но это уже совсем по-Фрейду, молчу...молчу...Спрячусь-ка я лучше за спинами великих, ну, хотя бы сэра Уинстона:
В отрыве от истины совесть — не более чем глупость, она достойна сожаления, но никак не уважения.)
Три старухи с вязаньем в глубоких креслах
толкуют в холле о муках крестных;
пансион "Аккадемиа" вместе со
всей Вселенной плывет к Рождеству под рокот
телевизора; сунув гроссбух под локоть,
клерк поворачивает колесо.
II
И восходит в свой номер на борт по трапу
постоялец, несущий в кармане граппу,
совершенный никто, человек в плаще,
потерявший память, отчизну, сына;
по горбу его плачет в лесах осина,
если кто-то плачет о нем вообще.
III
Венецийских церквей, как сервизов чайных,
слышен звон в коробке из-под случайных
жизней. Бронзовый осьминог
люстры в трельяже, заросшем ряской,
лижет набрякший слезами, лаской,
грязными снами сырой станок.
IV
Адриатика ночью восточным ветром
канал наполняет, как ванну, с верхом,
лодки качает, как люльки; фиш,
а не вол в изголовьи встает ночами,
и звезда морская в окне лучами
штору шевелит, покуда спишь.
V
Так и будем жить, заливая мертвой
водой стеклянной графина мокрый
пламень граппы, кромсая леща, а не
птицу-гуся, чтобы нас насытил
предок хордовый Твой, Спаситель,
зимней ночью в сырой стране.
VI
Рождество без снега, шаров и ели,
у моря, стесненного картой в теле;
створку моллюска пустив ко дну,
пряча лицо, но спиной пленяя,
Время выходит из волн, меняя
стрелку на башне - ее одну.
VII
Тонущий город, где твердый разум
внезапно становится мокрым глазом,
где сфинксов северных южный брат,
знающий грамоте лев крылатый,
книгу захлопнув, не крикнет "ратуй!",
в плеске зеркал захлебнуться рад.
VIII
Гондолу бьет о гнилые сваи.
Звук отрицает себя, слова и
слух; а также державу ту,
где руки тянутся хвойным лесом
перед мелким, но хищным бесом
и слюну леденит во рту.
IX
Скрестим же с левой, вобравшей когти,
правую лапу, согнувши в локте;
жест получим, похожий на
молот в серпе, - и, как чорт Солохе,
храбро покажем его эпохе,
принявшей образ дурного сна.
X
Тело в плаще обживает сферы,
где у Софии, Надежды, Веры
и Любви нет грядущего, но всегда
есть настоящее, сколь бы горек
не был вкус поцелуев эбре и гоек,
и города, где стопа следа
XI
не оставляет - как челн на глади
водной, любое пространство сзади,
взятое в цифрах, сводя к нулю -
не оставляет следов глубоких
на площадях, как "прощай" широких,
в улицах узких, как звук "люблю".
XII
Шпили, колонны, резьба, лепнина
арок, мостов и дворцов; взгляни на-
верх: увидишь улыбку льва
на охваченной ветров, как платьем, башне,
несокрушимой, как злак вне пашни,
с поясом времени вместо рва.
XIII
Ночь на Сан-Марко. Прохожий с мятым
лицом, сравнимым во тьме со снятым
с безымянного пальца кольцом, грызя
ноготь, смотрит, объят покоем,
в то "никуда", задержаться в коем
мысли можно, зрачку - нельзя.
XIV
Там, за нигде, за его пределом
- черным, бесцветным, возможно, белым -
есть какая-то вещь, предмет.
Может быть, тело. В эпоху тренья
скорость света есть скорость зренья;
даже тогда, когда света нет.
1973
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
