моему/чужому В.
кажется, я тебе уже писала.
и это, не последнее.
терпи.
Это такой обман – идти к тебе на войну,
Это такая блажь – одевать твои шорты,
Это такая задачка – если ты обманул,
Значит и водишь.
До разрыва аорты
Бесится пульс, когда вздох по плечу
Моему проскользнёт, -
Ты воруешь неон летней ночи.
Я живая, счастливая, я хохочу,
Мне с тобой так легко,
Будто фреш из воздушных эмоций,
И щепотка корицы,
Что добавлю в твой кофе уже поутру,
Пока ты не встал. Ну а мне всё не спится.
Солнца луч проскользнёт невзначай по бедру
И вмиг растворится,
Лишь попав
К тебе на ресницы.
В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою - нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства -
основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет - никому не понятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь - звезда.
Январь 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
