...маргарита втирает мороз в щёки
поребрик втирает идущих в стёкла
диктор втирает в метеосводку арктику
закадровый голос бубнит что-то ненужное
думаешь
интересно
какого цельсия
замерзает небо
интересно
какого лешего
покрывается коркой море
словно твоё колено
приземлившееся
подростком-луноходом
в некоторую боль
некоторого числа
некоторой зимы
***
.. чай чуть теплее предчувствия поцелуя,
градусник – чуть прохладнее, чем озноб…
льдинка, зажатая в неба холодном клюве,
льдинка на тонких градинках вместо стоп, –
спит над тобой огромная сковородка.
бейся по ней, танцуй золотою губкой –
дом твой, капризный шатенчик, закусит ротик,
дуб под окном твоим станет бездомно-хрупким,
вспыхнут гирлянды неперелётных уток
по-над бориспольским трафиком-фейерверком,
будут медведицы ёжиться и аукать,
будет на них охотиться местный беркут…
бейся, не бойся, забейся же в клюв поглубже –
чертят чертята тонкую паутинку
по небу – крест на завтрак, весы – на ужин,
млечный – заначить под шапочкой-невидимкой…
спи, игнорируя, в небо по корни вжавшись,
чай против шерсти погладь и запей снотворным…
…градусник, чуть прохладней, чем слово «счастье»,
вздрогнет, услышав, как по небу ходят воры…
***
… а потом лёд сдвинется –
как огромное квадратное такси сдвинется
как пятка на беспесочье сдвинется
и только время – неподвижно
позже
твои руки в чужие руки сдвинутся
твои слова куда-нибудь сдвинутся
твои волосы в пустоту осыплются
лепестками подснежника
и только место неподвижно
в нём
твоя память поглощающая булочки с маком и лотосом
твоё сердце – холодильник с висельниками-крысами
твои мысли – огромный кит выброшенный
на лёд
их срок хранения неограничен
что бы куда не сдвинулось
***
в некоторую зиму ощущаешь себя брошенкой.
закрываешь шторы. шторы по инерции разъезжаются,
будто ноги на прокисшем следов мороженом.
январь примерзает к сердцу, как хвост – к заднице.
к глазам примерзает небо – порожней пустоши,
к ногам прикипает море – паркетом дыбится.
бульон угасает, словно звезда, насупившись…
стена улыбается гордо медузой-ибицей.
холодные пальцы, как головы фудзи, трогают
изюминку солнца. изюминке больно вздрагивать.
в некоторую зиму человек заточён в берлогу и
истекает летом пуще батарей и раковин.
в некоторую зиму человек усаживается табуреткой,
щёлкает ножницами рта,
пытается согреть воздух холодной грудью,
сторожит сон времени,
надгрызает его, как редьку –
и замирает, окутанный этой горечью –
совершенной, как его самое первое утро…
У человека тело
Одно, как одиночка,
Душе осточертела
Сплошная оболочка
С ушами и глазами
Величиной в пятак
И кожей - шрам на шраме,
Надетой на костяк.
Летит сквозь роговицу
В небесную криницу,
На ледяную спицу,
На птичью колесницу
И слышит сквозь решетку
Живой тюрьмы своей
Лесов и нив трещотку,
Трубу семи морей.
Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки,-
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
Загадка без разгадки:
Кто возвратится вспять,
Сплясав на той площадке,
Где некому плясать?
И снится мне другая
Душа, в другой одежде:
Горит, перебегая
От робости к надежде,
Огнем, как спирт, без тени
Уходит по земле,
На память гроздь сирени
Оставив на столе.
Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный,
Пока хоть в четверть слуха
В ответ на каждый шаг
И весело и сухо
Земля шумит в ушах.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
