Веки царапнуты ласкою времясека –
пластика мумий, идущих на чёртов бал.
Ты закрываешь глаза в ожиданьи снега
и содрогаешься: только бы не упал!
Так объявляют перчатку немой кукушке,
мелют арабику – импортный карфаген,
прячутся от хозяев, вжимая уши
в бочку, забыв, что хозяин-то – Диоген,
шилят в мешке бутафорские шуры-муры –
шуры мяучат, муров – не укачать…
Так расплывается злой речевой фигурой
лепет Ожегова в адрес ста китайчат.
Так собирают в щепотку всего две точки
над буквой «есть», понимая: не «есть», а «пас»,
мир называют на «вы» или в мыслях «отчим»,
взрывоопасный, что смертник или фугас.
Снег улыбается Джоном из светских басен –
неуловимым…
Завтра, товарищ Пат,
Будем смотреть с Нараямы, как льдом Герасим
мягко целует взасос водяных котят…
Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.
Медуницы и осы тяжелую розу сосут.
Человек умирает. Песок остывает согретый,
И вчерашнее солнце на черных носилках несут.
Ах, тяжелые соты и нежные сети,
Легче камень поднять, чем имя твое повторить!
У меня остается одна забота на свете:
Золотая забота, как времени бремя избыть.
Словно темную воду, я пью помутившийся воздух.
Время вспахано плугом, и роза землею была.
В медленном водовороте тяжелые нежные розы,
Розы тяжесть и нежность в двойные венки заплела!
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
