К фотографии, на котором изображены Толстой и Чехов за чаем
Толстой и Чехов пили чай.
Лев Николаич невзначай
себе подкладывал лукум:
– Ты не серчай, конечно, кум,
крыжовника неурожай –
варенья нет, есть голый чай.
– Так я не против и лукум!
Подвинь ко мне лукуму, кум!
– Склевали птицы урожай.
Тут, обожай, не обожай,
варенье не с чего варить.
Осталось чай с лукумом пить.
Так за десертами оне
поговорили о войне,
о том, что низок мезонин
и кто хороший семьянин.
– А знаешь, давеча вино
крыжовника с Платошей пил...
– Да ладно, склеван он давно?
– Платошка штофик раздобыл...
– Все, про крыжовник ну гу-гу!
Цветы какие на лугу...
– И славный разнотравный мед
мне дарят пчелы каждый год.
– Лукума близится исход,
не перейти ли нам на мед?
Раздули снова самовар.
Антон пенял на гонорар.
В прикуску с медом вновь они
беседу умную вели –
о судьбах мужика в Руси,
о том, что Лев с утра косил,
о том, что Палыч был бы рад
продать недешево свой сад.
И лишь крыжовник был табу –
не рос у Палыча в саду.
Меня ругая почем зря –
при чем, мол, автор, кумовья? –
отвергните мой скромный стих.
Меж тем, я истину постиг –
У сих достойнейших мужей
Был крестник общий на двоих.
Точнее – крестница. Туше!
Друзья, быть может, это поза,
Но имя дадено ей – Проза.
Включили новое кино,
и началась иная пьянка.
Но всё равно, но всё равно
то там, то здесь звучит “Таганка”.
Что Ариосто или Дант!
Я человек того покроя,
я твой навеки арестант,
и всё такое, всё такое.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
