Если Вы Елена меня хотели с ума свести, это уже вряд ли у Вас получится, просто поверьте, тогда я думал по другому, и мое сердце и чувства к Вам не давали мне думать.
Сейчас мой мозг включился на все 100.
В этом уравнении есть только один вариант, который бы меня устроил, это то что Вы меня не любите, и никогда не любили, такой вариант меня бы устроил.
А так как сейчас Вы хотите, у Вас не получится, переиграть меня невозможно, я могу просчитать все варианты.
А то что возможно Вы подумали, что я хотел с Вами просто переспать, это все ерунда, я бы не стал так заморачиваться.
Если Вы от кафе отказались, значит Вы сами этого не хотите, так бы сразу согласились, распушив свой хвост.
Если Вы вдруг подумали, что я недостаточно решителен, это тоже полная ерунда, я просто хотел понравится Вам, что бы все было красиво, и ничего не испортить.
Потому что я люблю Вас.
Если Вы подумали что я струсил, когда узнал что у Вас трое детей, нет не струсил, не испугался я, гораздо страшнее для меня это то что Вы меня не любите.
В это трудно Вам наверно поверить, но я однолюб, я люблю только одну женщину Вас Елена Игоревна, другие женщины меня не интересуют.
Именно поэтому я хотел Вас угостить чашечкой кофе, что бы при встрече, рассказать Вам об этом.
Спать, рождественский гусь,
отвернувшись к стене,
с темнотой на спине,
разжигая, как искорки бус,
свой хрусталик во сне.
Ни волхвов, ни осла,
ни звезды, ни пурги,
что младенца от смерти спасла,
расходясь, как круги
от удара весла.
Расходясь будто нимб
в шумной чаще лесной
к белым платьицам нимф,
и зимой, и весной
разрезать белизной
ленты вздувшихся лимф
за больничной стеной.
Спи, рождественский гусь.
Засыпай поскорей.
Сновидений не трусь
между двух батарей,
между яблок и слив
два крыла расстелив,
головой в сельдерей.
Это песня сверчка
в красном плинтусе тут,
словно пенье большого смычка,
ибо звуки растут,
как сверканье зрачка
сквозь большой институт.
"Спать, рождественский гусь,
потому что боюсь
клюва - возле стены
в облаках простыни,
рядом с плинтусом тут,
где рулады растут,
где я громко пою
эту песню мою".
Нимб пускает круги
наподобье пурги,
друг за другом вослед
за две тысячи лет,
достигая ума,
как двойная зима:
вроде зимних долин
край, где царь - инсулин.
Здесь, в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом
ужас тел от больниц,
облаков - от глазниц,
насекомых - от птиц.
январь 1964
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.