Евсей Петрович вяжет петлю,
говорит Авдотье: «Сегодня уйду».
«Куда ты, старый!»
Авдотья в рёв.
«Не каркай, шмара,
дои коров.
Сегодня резать буду порося».
Сказал – и вышел в хлев,
взял нож, Авдотью не спрося.
Свинья лежала в сене.
Её зарезать не сумел,
она смотрела как Есенин,
как с белых яблонь дым
Евсей решил остаться молодым
с петлёй на шее.
Мочёным яблоком
закат сжимался
и не было его мертвее,
чем тот, кто подавился завтраком
и удавил Евсея.
В дымке осени
дышалось холодней,
пел вальсы Шуберт.
Авдотья запрягла коней.
Горела хата, хлев, овин,
свинья визжала.
Авдотья посмотрела в окна:
никто не приголубит.
В огне приветливо махал Евсей.
Она глотнула на помин,
шагнув на дно пожара.
Не по-настоящему живем мы, а как-то "пока",
И развилась у нас по родине тоска,
Так называемая ностальгия.
Мучают нас воспоминания дорогие,
И каждый по-своему скулит,
Что жизнь его больше не веселит.
Если увериться в этом хотите,
Загляните хотя бы в "The Kitty".
Возьмите кулебяки кусок,
Сядьте в уголок,
Да последите за беженской братией нашей,
Как ест она русский борщ с русской кашей.
Ведь чтобы так - извините - жрать,
Нужно действительно за родину-мать
Глубоко страдать.
И искать, как спириты с миром загробным,
Общения с нею хоть путем утробным.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
