Поплачь о нём пока он живой
Люби его таким, каким он есть
=Чайф=
* * *
Тихое счастье, мой друг, получить от тебя письмечко бутылочной почтой. По вялотекущим волнам холодеющего и тормозящего от глобального потепления Гольфстрима человеческих отношений.
Знаешь, я ощутил себя настоящим фанатом бутылочной почты. Ибо. Ничто так не радует как долгожданное ощущение движухи. В виде, скажем, известия от близкого человека. И от далёкого тоже.
Есть такое мудрое восточное учение дао. Ну, оно там, о пути чела по жизни и о невмешательстве во всяческие процессы бренной да суетной активности. Долго объяснять. Да ещё объяснять то, чего до конца не понимаешь.
Мне понравился там один контровой принцип. Называется принцип У-ВЭЙ. По-русски вкратце он звучит так: Достойное придёт к достойному.
Знаешь, вот был я сомневающимся даосистом, а стал с твоим письмом даосистом убеждённым.
Я понял: так работает же! Вот держу я письмо твоё и вижу: достойное пришло. И посчитал я себя этому достойным, раз пришло.
А как оно шло, друг мой? Как писал один мой приятель, менестрель от сохи,
Ты стучишь в мою дверь
Я, возможно, дома, и швец, и жнец
Но кто я теперь?
Безответен и нем, как стадо овец,
прошедших вдоль
узкой кромки, с которой срываются вниз,
переживших боль,
и своих мясников, и коварных лис
Но вернувшихся в этот свет
через столько лет
через столько лет
Я всё тот же, что был –
то же бренное тело и та же душа
И ещё не остыл,
от твоей любви неровно' дыша
Ты, возможно, шла
к этой двери впрямь через Антарктиду
Всё, что в жизни нашла –
по пути застрявшую в теле обиду
и так далее.
Так вот – через Антарктиду оно и шло. И через джунгли шло. И через Гималаи перистыми облаками переваливало. Я уж не говорю о приснопамятном Гольфстриме, упокой на днях, Господи, его душу.
Но дошло же! Достойное к, будем считать, достойному.
А наши души, Господи, подожди, не упокаивай. Да будет на то воля твоя. Дай нам ещё немного времени.
Да, времени. Времени, конечно. Время конечно. Именно так.
Если приглядеться к нашему космосу, время в нём как бы встало.
А если приглядеться повнимательней – нет, товарищ, не встало. Путь дао вьётся под нами потихоньку. И письма доходят.
А вот как писал о времени всё тот же широко известный в узких кругах деятель красного словца –
Это он не подумал. Это он погорячился. Письма же доходят.
Это означает, друг мой, что я у тебя есть. Или, по меньшей мере, был на момент броска бутылки в Гольфстрим. Это уже много.
А когда ты получишь ответную бутылку, это также сигнал, что и ты у меня есть. Или был, за вычетом времени плавания бутылки. Иначе, зачем в нашем космосе сигналы?
У меня прекрасные бутылки для сигналов. Из-под шампанского, прочные такие бомбы. С пластиковыми пробками. Это надёжней для наших гольфстримов. Полипропилен плохо жрут микроорганизмы.
Это так удобно – шампанское выпьешь, потом туда же опустишь письмецо, написанное непременно чернилами. Пробку забьёшь дланью.
И – швырь в мировой океан.
Потом сядешь на бережку и ждёшь. Самое приятное – это ждать. Тебя омывают нежные волны времени, мягче которых нет в мире субстанции.
Время – это единственное, что движется в нашем космосе. Быстро ли, медленно, но движется.
Есть мнение, товарищ, что время – деньги. Ха! Да никакие деньги не стоят времени. Не то измерение.
Время – категория Бога. А деньги – понятно, какая категория. Тлен, прах и томление духа. Кесарево, в общем.
Несравнимые по ценности фишки.
Вот у одного северного народа фраза “потерять время” обозначает буквально – умереть. Я согласен. Жизнь – это когда оно идёт и его чувствуешь. А когда оно не идёт и его не чувствуешь, всё. Время потерял. Можно относить за горгаз. Вперёд ногами.
В этом дивном движущемся и щекочущем все фибры времени я и буду ждать твоей следующей бутылки. И дождусь. Если доживу. В любом случае – дождусь.
Ибо. Восточную мудрость не пропьёшь.
На каком угодно свете – Достойное всегда приходит к достойному.
Осенний вечер в скромном городке,
гордящемся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодком в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах все, что смог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в темный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный "бьюик" фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу,
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
