Настасья Филипповна мужчин не жалела,
была красавицей
и деньги жгла.
Не для того, чтобы телом согреться –
дров хватало, в доме тепло –
но замерзало сердце.
Время завистливо, мстит безупречности
прошлым заслугам
юных побед.
Две капли бы нежности к той неизбежности
подбросить судьбе —
снять на нежность запрет.
Настасья Филипповна речи ненужные
вела с идиотами, душу рвала,
кричала, молчала
и поняла:
надоел мне Тоцкий,
хочу быть убитой Рогожиным.
Достоевский услышал.
Она умерла.
Нескушного сада
нестрашным покажется штамп,
на штампы досада
растает от вспыхнувших ламп.
Кондуктор, кондуктор,
ещё я платить маловат,
ты вроде не доктор,
на что тебе белый халат?
Ты вроде апостол,
уважь, на коленях молю,
целуя компостер,
последнюю волю мою:
сыщи адресата
стихов моих — там, в глубине
Нескушного сада,
найди её, беженцу, мне.
Я выучил русский
за то, что он самый простой,
как стан её — узкий,
как зуб золотой — золотой.
Дантиста ошибкой,
нестрашной ошибкой, поверь,
туземной улыбкой,
на экспорт ушедшей теперь
(коронка на царство,
в кругу белоснежных подруг
алхимика астра,
садовника сладкий испуг),
улыбкой последней
Нескушного сада зажги
эпитет столетний
и солнце во рту сбереги.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
