Дженни пахнет кардамоном, городом и чуть-чуть ананасом.
Ей лучше не знать, что библиотекарь Палыч сегодня утоп.
Ноги прохожих пучками трут тротуар, в окнах ненастно,
Дженни вяжет крючками пальцев прямую линию, чтоб
выровнять осень, до которой осталось не ей.
Она молча шепчет себе: «Ну же, ещё пару петель, смелей» –
пальцы едут в разные стороны, гнутся крючки.
Палыч всплывает с вымокшим взглядом, в рот набравши воды, молчит.
«А ты хочешь услышать, как он поёт, старая кляча?» –
Дженни хохочет в себя астматическим кашлем,
осень крадётся из пыльных подушек. «Эй, кто это там маячит?»
Сырость впивается в уши, лижет затылок. Смеётся и машет.
Город бросает Дженни на плечи цветастую шаль.
Пахнет трамваем, счастливым билетом, как встарь
Ленин фирменным жестом подмял броневик, ошмётками гарь
въедается в тёплую мякоть заморских плодов ананасов.
Катится ватным клубком кардамон, становится красным
город пропитых теней, матовым пледом луна опоясана.
Дженни танцует танго, медленным строем растут фонари,
длинной колонной входят в открытое небо лица.
Дженни смотрит в окно, взгляд её наливается горем – горит
цинково-белым снег. Палыч на кухне жарит стейки тунца,
прогорклым подсолнечным маслом стекают обои.
Дженни вся светится, гладит живот: «Нас теперь трое.
Осень малышка так быстро растёт и нас скоро вскроет».
«Этот ребёнок не мой, я давно слишком стар».
Библиотекарь, высунув кончик языка, строчит формуляр:
«Я люблю тебя Дженни, верни меня в срок» – раскрывает рот,
из него падают листья.
Осень давится стейком тунца и ржёт.
И ветер, и дождик, и мгла
Над холодной пустыней воды.
Здесь жизнь до весны умерла,
До весны опустели сады.
Я на даче один. Мне темно
За мольбертом, и дует в окно.
Вчера ты была у меня,
Но тебе уж тоскливо со мной.
Под вечер ненастного дня
Ты мне стала казаться женой...
Что ж, прощай! Как-нибудь до весны
Проживу и один — без жены...
Сегодня идут без конца
Те же тучи — гряда за грядой.
Твой след под дождем у крыльца
Расплылся, налился водой.
И мне больно глядеть одному
В предвечернюю серую тьму.
Мне крикнуть хотелось вослед:
«Воротись, я сроднился с тобой!»
Но для женщины прошлого нет:
Разлюбила — и стал ей чужой.
Что ж! Камин затоплю, буду пить...
Хорошо бы собаку купить.
1903 год
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
