На Авраама Леонидовича упал шкаф. Шкаф давно хотел на кого-нибудь упасть, потому что задняя левая нога при переезде отломалась, её заменил самодельный протез из четырёх томов Карла Маркса. Под неподъёмной тяжестью тома постепенно утрамбовались и нарушили равновесие, поэтому шкаф от весомой поступи Авраама опасно вибрировал, давал крен. Поступь год от года набирала груз, а деревянные полы, давясь скрипом, погружали в себя Карла Маркса всё глубже. И вот в четверг Леонидович встал пораньше и, не изменяя путь, вывернул на основную прямую, ведущую в ванную. Шкаф в прихожей стал волноваться, пытаясь выстоять, но Авр хлебнул на ужин трёхлитровую банку сливового компота, и конструкция, едва держащаяся и без компота, упала на Леонидовича.
На какое-то время Авр сознание потерял, голова хоть и приземлилась на деревянный помост, но удар сверху всё решил, не до конца, потому что мужчина очнулся. Шкаф был сверху недвижим, лишь объёмный животик слегка колыхал его, словно плот, попавший в штиль. Жидкости, воздуха и прочей действительности, оказалось, хватило на то, чтобы Авраамовы селезёнка и печень не распались на части. Получилось, что компот спас жизнь, шкаф отпружинил, но не дал шансов Леонидовичу от него отделиться.
Так они лежали вместе несколько часов, дыхание перешло глубоко вовнутрь, Авраам потихоньку стал синеть, после изматывающей борьбы сил не осталось. Собрание сочинений Маркса хаотично валялось подле, одна из книг распахнулась в момент крушения протеза, и Леонидович, чтобы отвлечься от дум страшных, боковым зрением узрел цитату великого Маркса: «Пусть жизнь и умирает, но смерть не должна жить».
Слова великого вождя мирового пролетариата раздувшимся комком проникли в мозг Авра и Авр воспрял, сливы отдавали последнюю глюкозу, он подумал: «Спасти меня некому, по-моему, я умираю. Но и смерть должна умереть вместе со мной». Он попытался дотянуться до толстого, ни разу не читанного тома, но пара сантиметров с хрустом жевали усилия. Авру даже показалось, что шкаф растолстел на сотню килограмм, а книга медленно убегала.
«Пора сдаваться, - думал обессиленный Леонидович – жизнь почти умерла, а смерть под боком - шкаф расплющил и желания, и возможности».
Сливовый компот, превысив все нормативы нахождения внутри Авраамовского организма, преодолел сломанную напором дамбу и тёплым грибным дождём излился в помятые треники. Лужа под придавленным пленником почти мгновенно добралась до Маркса, Карл разбух и впитал переработанный аромат спелых слив. Смерть раскисла, опала отдельными словами, буквами.
«Как она странно пахнет, - подумал Леонидович, – но как приятно осознавать, что жизнь умирает во мне, а смерть в моей моче».
Из открытого рта хлопья пузырящейся пены первым снегом легли в остывающую лужу.
