Он давно для себя решил, что лучшая из имеющихся у него возможностей – молчание. Только молчание делало его таким – не вызывающим сомнений в исключительности. Сомкнутые слипшиеся губы и неподвижно продавливающие кого бы там ни было глаза – действующий безымянный портрет лица.
Ночами, когда стекло становилось убывающим водопадом, входил в его перламутровые разводы нагим и пытался распознать половую принадлежность, хотя делать этого не нужно было, по утрам он возвращал парадный костюм в своё тело и бабочку на шею.
После облачения в готовую одежду разрывающее желание выпить чашечку кофе и пыхнуть дымом гаванской сигары обжигало пустотелую бездну. Самое страшное было догадываться, что он не владеет собственным внутренним миром, есть кто-то невидимый, раздавливающий его своей властью.
И попытка овладеть властью над собой разбивалась в карманах модного фрака, задыхалась в бабочке на шее.
Когда он, нагой, встревоженный долгим отсутствием своего облачения, заглянул в примерочную, власть, так долго прятавшаяся под лацканом пиджака, потеряла сознание.
Он бережно сжал её в своих пластмассовых глазах. Манекен взял власть в свои руки и надел её на упавшего в обморок покупателя.
Увидев манекена в магазине, пугаюсь. Кажется, понимаю, почему. Секунду сознание воспринимает манекен, как человека, но, только, мертвого человека. Страшновато.
Но, здесь, мне кажется, речь, не просто о таком, магазином, манекене.
Здесь переживания человека настоящего, живого, вынужденного, однако, долго подчиняться чему-то, приспосабливаться, подделываться, имитировать, фигурально говоря, быть частично манекеном.
И человек этот раздваивается постепенно внутри себя, и живая часть его властвует над мёртвой и думает она (эта часть), что власть эта – власть над собой (хорошо, ведь!), и не замечает момента, когда власть эта переходит ко второй его части (к манекену).
Первые два абзаца – ещё живой человек, третий и четвертый абзацы – смешались человек и манекен, пятый и шестой – манекен взял власть.
Стихотворение в прозе. Страшное, красивое, правдивое.
Наташа, спасибо ещё раз большое.
Интересно!
Благодарю. :)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Не должен быть очень несчастным
и, главное, скрытным...
А. Ахматова
Я ждал автобус в городе Иркутске,
пил воду, замурованную в кране,
глотал позеленевшие закуски
в ночи в аэродромном ресторане.
Я пробуждался от авиагрома
и танцевал под гул радиовальса,
потом катил я по аэродрому
и от земли печально отрывался.
И вот летел над облаком атласным,
себя, как прежде, чувствуя бездомным,
твердил, вися над бездною прекрасной:
все дело в одиночестве бездонном.
Не следует настаивать на жизни
страдальческой из горького упрямства.
Чужбина так же сродственна отчизне,
как тупику соседствует пространство.
1962
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.