- Сидишь?
- Сижу.
- И не боишься
упасть со старой
черепичной крыши?
- Не боюсь.
Держусь за облако,
похожее на шарф,
а подо мной, как будто
и не дом, а шкаф,
и рядом - кот
с улыбкой до ушей,
ни бабочек не ловит,
ни мышей.
Мурлычет мне
свой бородатый анекдот,
а иногда - поёт...
Идёт за годом год,
а может, кот,
бредет за мной
по черепичной крыше,
держась за облако,
ступая выше, выше -
в дымчатую ночь,
без звезд и без луны.
Где мы
черны и не видны.
Тогда мне страшно.
Не за себя. А за кота.
Глаза мгновенно открываю -
темнота,
и в ней, как маячок, как рыбка,
кошачья грезится улыбка.
Но, может, это только снится -
я, подо мною черепица,
сижу, за облако держусь,
и к телу льнет,
мурлыча, грусть...
- А можно мне?
К тебе на крышу?
Так хочется кота услышать,
потрогать облако
и вспомнить анекдот...
- Давай, залазь!
Вот я. Вот облако. И кот.
Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.
Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку, я держу свою обиду.
Терзай меня - не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день - с иголкою в гортани.
А! Этот сон! Малютка-жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
Не отпускай меня вниз головою
В пространство мировое, шаровое!
1958
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.