Город заполнился белым, плотным,
Чистым опаловым зефиром:
Сладкая облачная вата накрыта голубым
Выбеленным осенью полотном.
Вата нависла над верхушками столбов
И затейливо облепила фонари.
Изображение неумолимо тает –
Огромная стирательная резинка
Рукой Осени зачищает город:
Несколько размашистых движений –
и исчезли 35 из пятидесяти этажей высотки.
Раз, два – и нет проспекта, только
Белый лист заново начатой жизни.
(Это вверх тормашно – начинать жить с осени!)
Внизу дорога, автомобили, троллейбусы,
А выше нет ничего – белым-бело,
И праздничное пространство звенит
От лучей, запутанных в сладкой неге.
Подсвеченная изнутри, она
Торжественно-нежно съедает звуки.
И на дне глазных бокалов,
Идеально подходящих к самому
Дорогому кровавому вину,
Скапливается сгустками Бейлиза.
Хрусталики плавают в смеси ликёра,
Водки и Кьянти, словно льдинки.
Пьянит…
О, нет! Коктейль не в глазницах,
Он снаружи разлит!
Бейлиз колышется мягким облаком
На дне округлого бокала,
А сверху в смеси белого рома и «Калуа» –
Кусочки города ванильным мороженым.
И кубиками льда – небо.
Перевёрнутый туманный мир
Со взбитыми сливками –
Вкусный утренний город!
Встану-ка я на руки –
Буду палочкой в коктейле
С растопыренными пальцами.
