Мне приснилось, что год прошел. Ну, почти что год...
Что расцвел родник и вышли деревья к морю.
Солнце рыбкой билось в белый прозрачный шелк
облаков, спустивших с плеча свои сети-воры.
Ты был ими не связан, и снился, как снится дом,
где в коричневой роще столовой играют в прятки
и цок-цоки бокалы, и радуга спит с котом,
словно суп - с поварешкой. И память-морковь на грядке
в небесах так дозрела, что выдохнуть - и сорвать,
и соврать неуклюже, что не было казни-козни...
И смотреть, как слова - летучие острова -
превращаются в самый незыблемый в небе остров.
Но потом он поплыл...
В повозке.
В хвосте осла.
В дождевой руке зло-мая...
Ломалось утро,
словно спичка - в дрожащих...
В календаре лиса
прикрывала число, как птенчиков - черной грудкой...
И был воздух черен, как сдавленный в трубах рык.
И пятнились шерстинки суток, как леопарды.
И сидели рядом: тюремщик, мясник, родник
и свинцовая женщина, вдетая в черный фартук...
О память сердца! ты сильней
Рассудка памяти печальной,
И часто сладостью своей
Меня в стране пленяешь дальной.
Я помню голос милых слов,
Я помню очи голубые,
Я помню локоны златые
Небрежно вьющихся власов.
Моей пастушки несравненной
Я помню весь наряд простой,
И образ милой, незабвенной,
Повсюду странствует со мной.
Хранитель Гений мой — любовью
В утеху дан разлуке он:
Засну ль? приникнет к изголовью
И усладит печальной сон.
1815
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
