... средь сказаний о зле есть сказочка о другом,
словно муха замёрзшая - в чей-то уютный дом
залетевшая - и упавшая в кипяток...
Сказку-с-пальчик царапает тоненький ноготок
на морозном стекле, пока вьюженька, как Прамать,
навывает деткам зиму, в которой - спать...
Сорок лет зимы.
Замёрзшие чудеса,
запихнувшие в равнодушие телеса,
пьют из горла ветра (ветер - скалой - скала)
снег, как гнев. Задиристо хлещут так, из горла,
как паломники, посредине земли застыв,
между воинов-зомби и деревянных див,
между серых тельцов, что света худой конец
под немым языком катают, как леденец.
Посредине земли, по магме холодной, вплавь... -
умирают сердца, забывшие вкус тепла.
... посредине земли, где - девственный баобаб,
и соловушка в черешнях - черешни-раб, -
грелка звука жизни, оперённого, как стрела
серебристой брови господа -
сорвалась -
в губы дедушке в переливчивом кимоно,
с лепестками морщин, одуванчиковым вином
из улыбки, в которой - опиум и дитя...
И не страшно, что воздух тянется холодать.
Вот Тепло сидит - посредине земли сидит.
У него - много ликов, одышка, коньюктивит.
Перезрело, устало, о сумерки обожглось.
В хрупких рёбрах зажало ленточки от колёс.
В тесных лёгких - копоть, ласточки-кар-кар-кар
( кто же чистым выйдет, соскабливая загар
с пригорелого к душам неба, в "олейне" зла?)
Как прекрасно Тепло это, в домике из стекла!
Как прекрасно тепло стеклодув ограняет ртом!
Как прекрасно старухи хустку-аэродром
для тепла расстилают маленьким!
Как тепло
очищает сомнений тоненькое сверло! -
словно - медики кровь очищают, тайнее тайн...
И зимой расцветает жареный в соль миндаль.
И зимой расцветают варежки - бархатком -
на сердцах привидений, ёлочковым дымком
согревавших цепи памяти о гран-при
из такой тоски и холода - просто брррр...
Посредине зимы и земли, посреди семи
занятых любовью грехов,
в саранче в степи,
прямо в пропасти (как в не-оскаровском кино),
он сидит - прекрасный старчишка в кимоно,
многоликий и тёплый. И смотрит горгонам в лоб -
камни глаз его немигающи, но тепло
так и плещет из камня-горного хрусталя...
... и паломники - от виселиц - до стола,
от гостинок и баров - в подвалы небесных тел,
от безумия - к безличию мелких дел,
в островках пустоты, приставших к коре груди,
спотыкаясь в клочках растрёпанной бороды
серой пропасти, - душой тянутся к старику
(как усталая гардеробщица - к номерку
"моё счастье") -
и прячут изредка душ тела
в лепестках морщинок
под кимоно Тепла...
Ни ты, читатель, ни ультрамарин
за шторой, ни коричневая мебель,
ни сдача с лучшей пачки балерин,
ни лампы хищно вывернутый стебель
- как уголь, данный шахтой на-гора,
и железнодорожное крушенье -
к тому, что у меня из-под пера
стремится, не имеет отношенья.
Ты для меня не существуешь; я
в глазах твоих - кириллица, названья...
Но сходство двух систем небытия
сильнее, чем двух форм существованья.
Листай меня поэтому - пока
не грянет текст полуночного гимна.
Ты - все или никто, и языка
безадресная искренность взаимна.
<1987>
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
