когда твой Израиль дальше
мятого снега и его тяжких дум
когда твоё солнце пытается лизнуть мой лёд
я могу уверенно сказать, что мы с тобой – наши
хотя мы на расстоянии миллиардов лун
и между ними – твои сорок – кто-то врёт
он чихает и его мучает тысячелетний кашель
ты нежно укутываешь Его в клетчатый плед
растираешь грудь барсучьим салом
такое ощущение, что ни тебя, ни меня давно уже нет
что вообще вдруг никого не стало
а Он тяжко кряхтит и требует микстуру
зовёт: «Дорогая Роза, приготовьте глинтвейн
и пару кубиков новокаиновой блокады»
ты втираешь Ему в спину свои годы
вкалываешь обезболивающие лямуры
он становится бодрее и живей
ты называешь его луговой собачкой, он морщится
и говорит: «Не надо, я давно стал твоим крысом
Фёдором, стою пред тобой на задних лапках
вот-вот стану лысым
буду ходить в твоих тапках
и вести Шорт»
отверни гидрант и вода тверда
ни умыть лица ни набрать ведра
и насос перегрыз ремни
затупился лом не берет кирка
потому что как смерть вода крепка
хоть совсем ее отмени
все события в ней отразились врозь
хоть рояль на соседа с балкона сбрось
он как новенький невредим
и язык во рту нестерпимо бел
видно пили мы разведенный мел
а теперь его так едим
бесполезный звук из воды возник
не проходит воздух в глухой тростник
захлебнулась твоя свирель
прозвенит гранит по краям ведра
но в замерзшем времени нет вреда
для растений звезд и зверей
потому что слеп известковый мозг
потому что мир это горный воск
застывающий без труда
и в колодезном круге верней чем ты
навсегда отразила его черты
эта каменная вода
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
