вчера хоронили манекен, мелко скреб по телу дождь
гроб сделали из рекламных щитов,
поэтому на крышке можно было видеть глаз Иосифа Сталина
или того, кто на него был похож
по бокам имелось множество отпечатков ртов –
покойного все любили и очень хорошо знали
так хорошо, что не строили ему напоследок рожи
а только подставляли к горлу нож
манекен лежал совершенно гол, как сокол и лыс
любители пластмассового тела забрали одежду себе
он всегда пользовался успехом у несостоявшихся актрис
потому что актрисы думали, что его ничего не ебе…
а на самом деле он пытался увидеть окно как белый лист
проковырять дырочку негнущимся пальцем
и, созерцая ходячих манекенов, думать, что он однополый плебей
постоянно что-то молчать
просто кто-то распорядился сделать витрину одиночным карцером,
из которого выход – на кладбище людей,
носивших одежду с его плеча.
Нескушного сада
нестрашным покажется штамп,
на штампы досада
растает от вспыхнувших ламп.
Кондуктор, кондуктор,
ещё я платить маловат,
ты вроде не доктор,
на что тебе белый халат?
Ты вроде апостол,
уважь, на коленях молю,
целуя компостер,
последнюю волю мою:
сыщи адресата
стихов моих — там, в глубине
Нескушного сада,
найди её, беженцу, мне.
Я выучил русский
за то, что он самый простой,
как стан её — узкий,
как зуб золотой — золотой.
Дантиста ошибкой,
нестрашной ошибкой, поверь,
туземной улыбкой,
на экспорт ушедшей теперь
(коронка на царство,
в кругу белоснежных подруг
алхимика астра,
садовника сладкий испуг),
улыбкой последней
Нескушного сада зажги
эпитет столетний
и солнце во рту сбереги.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
