на венере зацветают яблони
на плутоне зацветают яблони
на уране зацветают сакуры
белые лепестки
на кометах летят садовники
в сериалах цветут садовники
в наших жилах болят садовники
мы все срежем
мы сможем
мы
носим сердце из ножниц в клеточку
носим руки из ножниц в клеточку
водим братьев из ножниц в клеточку
на заточку
чтоб не ржаветь
только все мы - внутри - как ржавчина
наши руки на кошках - ржавчина
наши вздохи на боли - ржавчина
наши волосы только - лунь
оттого что над нами сушится
на веревке луна и сушатся
на цепочке кресты и даже на
наших пальцах когтистых сушится
океан мировой -
вырывается
бьет хвостом
а мы держим
и лижем аленьким
язычком змеевидным
аленький
семицветик к царапкам аленьким
прижимаем
и смотрим в высь
где вовсю расцветают яблони
где мы тоже - почти что яблони
с лепестками осин и пластика
с каннибальной живой корой
и с дуплом где садовник взвешенный
на своих проржавевших ножницах
и повешенный да за горлышко
что-то тихо мурлычет сквозь
зубы-смерть -
что на марсе - яблони
что на млечном ведь тоже - яблони
и налив белоснежный сыпется
в наши ветко-сухие сны
а однажды - на темя рухнет ведь
и мы сплющимся словно белые
лепестки и взлетим вниз космоса
где ни ножниц
ни новостей
только яблони в белых саванах
только яблони в черных дырочках
только яблони в лоне солнышка
где всегда как в аду тепло
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
