|
Творчество — это страсть, умирающая в форме (Михаил Пришвин)
Бред
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
беженцы | *
вечером,
когда души
поддаются на отзвуки
тёплых водяных
одиноких ванн,
а в окна
стучатся
привидения колумбов,
сжимающие паруса
слишком коротких ветвей
в прозрачных пальцах,
этажи высоток
превращаются в бежин луг,
охраняемый
собачьей верностью
и сонным дыханием мрака,
а по телевизору
показывают сто мгновений
из жизни беженцев.
у беженцев –
тёплые коленки,
как у кузнечиков
своего одиночества,
у беженцев –
сладкие губы
из ваты облака,
у беженцев –
тонкие спины,
поддерживающие
стада солнышек,
подстригающих газон
тысяч холодных жизней…
чик-чик –
дети перебирают черепа
домашних питомцев,
чик-чик –
дети перевирают скелеты
своих предков,
чик-чик –
кочевники переходят из царства жуков
в спичечных коробках
в ласковые объятия
обувных коробок –
разбитых коек
чик-чик…
*
переходя
из коридоров,
где пахло пожарами,
в коридоры,
где молельно складывали книгой колени
брошенные женщины,
а мужчины
раскачивались
на девственных галстуках
над затраханными спиртовками,
беженцы
тянули ноздри,
словно шеи жирафьи,
к горькому супу
из опалённой кожи воздуха
и собственных следов
по тому же воздуху,
в синяках и цыпках…
и куклы,
отданные на откуп
городским мусоропроводам,
и машины,
отданные на откуп
проигравшим лекарям,
и бельё,
кочующее
от чужих любовников
к безработным демонам,
хотели супа
и становились супом…
*
насытившись светом ночника,
они вспоминали,
что у них есть недвижимость –
недвижимость
посреди
огромного океана,
выплюнутого молоковозом
или,
на худой конец,
сбитой машиной
кошкой…
*
есть хотелось страшно.
их пучило от комнатных растений
и длинной памяти,
которую они называли «спагетти» –
«спо-кой-но» –
и перекладывали
из височных залысин
в теряющие синь глазницы.
и их рвало плачем.
*
плакать не разрешалось.
когти дождя
заливались якорями
за воротник, порыжевший
словно капюшон грибов
осенью.
приходилось
вытирать лицо
мокрой тряпкой,
будто – доску школьную
с неприличным словом
или плохо прописанной буквой:
а
б
ы…
*
ночные сумасшедшие
приносили передачи
в их сердечные камеры –
зажжённым факелом,
голубым огоньком бланша,
жёлтым смехом,
но у них
никогда не находилось ножа
их разрезать.
зря.
а вдруг там –
что-то большее…
*
их соседи их ненавидели.
дети
особо чутки к ненависти,
особенно –
если выросли.
так вот,
соседи их ненавидели,
спрашивали, как идут дела,
как стоится… –
задники
их голосов
гремели, подобно
сапогам, кованным
безсолдатчиной.
и ответы
терялись
чуть ниже
крупных головастиков,
обитающих
на цокольных этажах
горла.
*
весной
начиналась трава.
их простуда
подставляла ей
тощий живот.
кашляла.
черепа автостопщиков
и хозяев прекрасных «формул»
отчётливо проступали
над лобковой костью.
и, словно кость,
брошенная собаке
(случайно выпала),
на этих станциях
бега на животе
тыкались
в бессмысленном поиске
пива мамочки
ромашки,
кульбабы,
ковыль…
*
по вечерам
все подобные истории
становятся более отчётливыми,
отправляя физику
чистить картошку,
украденную с поля
«жрать-не-хочу-сдохну», –
такие вот слабости,
сладкие…
*
… знаешь, а они –
такие сильные в своей слабости,
с этой их кровью,
впитывающей в себя
молоко коры горькой,
горную тягу к засосам оползней,
хор воробьиных митингов, –
такие сильные,
что
цыплятами табака
заползают на стол
к ангелам,
когда господь
рассыпает им зёрнышки,
сюсюкая: «цып-цып-цып…»
*
чик-чик-чик.
отрезанные от правильных радиостанций
и водоканалов,
путающие водоканалы
с ламбадой тока,
который протягивают им
надёжные братья и сёстры
и менее надёжные
паиньки, которые
лю-бят,
беженцы
отрезают от себя землю,
вырывают саженцы,
поворачиваются спиной
к самым родным и ласковым,
перебирают черепа
домов и ненужных рюмочек,
и глаза их –
заснувшие в чаще лешие,
и голос их –
задохнувшийся водяной…
*
вечером,
когда в душе
звучит какофония города,
и в батареях
маленькие эльфы
раздеваются до неприличия,
этажи высоток
превращаются в луга бешенства,
и на их бежевой редкой шерсточке
становится не уснуть.
*
баюшки…
тысячи колумбов
разрывают паруса,
зашвыривая в окна листья,
тысячи коломбин
кувыркаются на нитках
ветриков,
тысячи марсиан
утыкаются в холку
пустошей,
словно –
в большой словарь.
«беженцы» –
первое слово,
которое они
видят,
«беженцы» –
первое слово,
которому они
доверяют,
«беженцы» –
первое слово,
которое они
выговаривают,
потому что все мы –
беженцы,
выходящие на прогулку
чувственными лугами
своих одичавших спутников,
–
словно тромбы,
шаловливые тромбы,
не ведающие, что творят… | |
Ваши комментарииЧтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
 Авторизация |
|
