- 7 -
В тот же день он к Никодиму,
Компаньону-побратиму,
Как змей мыслил про себя,
Прилетел и, средь двора
Приземлившись, так сказал:
«Вот он я, как обещал».
От того, что так вот срочно
По его все вышло точно,
В Никодиме спесь взыграла,
И его так разобрало,
Так желанье раззуделось:
Спасу нет, как захотелось
Показать своим соседям,
Будь то взрослым или детям,
Как он в ухарском разбеге
Понесется на телеге,
А в ней вместо лошадей
Запряжен Горыныч змей.
Вот ужо разинут рты
От его лихой езды.
Он хомут схватил и к змею.
«Надевай, - кричит, - на шею.
Нынче всем утру я нос,
И не в шутку, а всерьез».
От таких его речей
В оторопь впал даже змей:
Наважденье колдовское -
Надевать хомут… Такое
Не приснится в страшном сне…
А в родной-то стороне,
Хоть тогда не появляйся.
Как бы ты не объясняйся.
Никодим же в раж вошел,
Подступает с хомутом
И шипит сквозь зубы злобно,
Мол, давай беспрекословно
Ты к упряжке привыкай
Свое место, де, ты знай.
Змей тут видит, дело дрянь
Он, как раньше, снова, впрямь,
Угодил как кур в ощип.
Одним словом, крепко влип.
Он тогда взмахнул крылом,
В облака и был таков.
Глядя вслед ему с тоской,
Вмиг он вдруг доход какой
Потерял бесповоротно,
Никодим подумал злобно:
«Змея б сразу мне на цепь,
Не удрал тогда бы в степь
Иль куда там деру дал
Этот с крыльями удав».
- 8 -
В тот же день перед Кощеем
Наш Горыныч предстает,
Рассказал к каким злодеям
Он попал, как в переплет.
Долго царь Кощей смеялся,
Ну, а кто б тут удержался?
Говорит потом Кощей:
«Нет злодеям тем статей.
Что ж хотел ты, дорогой?
Я признаюсь, что с тобой
Обошлись хоть и цинично,
Но вполне демократично».
Тут при всем дворе Кощея,
Важность мига разумея,
Змей такую клятву дал,
Что, поскольку знать не знал,
Что вот так с ним обойдутся,
Чтоб на том же не споткнуться,
Дел с людьми иметь не будет
И обид им не забудет,
И зарекся клятвой той
За границу ни ногой.
Никодиму тоже грустно:
И еда ему не вкусна,
И тревожен сон ночной,
И вздыхает он порой,
Что пошли задумки прахом,
Вот уж радость вертопрахам.
А какой мог быть доход –
Все испортил змей-урод.
Денег жалко, спасу нет,
Мил ли будет белый свет?
Лишь кузнец печаль не знает,
Во все горло распевает:
«Коль найдется, что есть-пить,
Будем мы без горя жить».
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.
Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,
В очи, глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.
Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
