За Персефоной мать её Деметра
По греческим бежала километрам:
– О, где ты, дочь моя и папы Зевса,
Аидова несносная невеста? —
Кричала мать — сырой земли богиня —
Поля стопой недюжинной морщиня.
На счастье с ней была служанка Ямба:
– Благая плачет, нам настанет амба —
Подумала, скорей размяла руки:
– Сыграю безутешной на самбуке,
Размер возьму, который станет штампом,
По-эллински простым двухтактным ямбом —
Спою стишки лихие с подковыркой.
Давай, земная, улыбнись, зафыркай!
На празднике – не дело хмурить небо,
Богатый урожай пусть будет хлеба,
Фисташек, виноградников, оливы…
И гости станут рады и крикливы,
И амфоры вспузырятся маслами,
Поскрипывают странники мослами,
Амбары земледельцев снедью сыты,
А, значит, и нахлебники-пииты
Взберутся на Парнас, прочистят глотки,
Триметрами восславят стан красотки,
Искусный профиль, что заточен в гемму,
Озёра глаз… пора кончать поэму!
Деметра рассмеялась, Ямбе слава,
За пузырём не постоит держава.
С полной жизнью налью стакан,
приберу со стола к рукам,
как живой, подойду к окну
и такую вот речь толкну:
Десять лет проливных ночей,
понадкусанных калачей,
недоеденных бланманже:
извиняюсь, но я уже.
Я запомнил призывный жест,
но не помню, какой проезд,
переулок, тупик, проспект,
шторы тонкие на просвет,
утро раннее, птичий грай.
Ну, не рай. Но почти что рай.
Вот я выразил, что хотел.
Десять лет своих просвистел.
Набралось на один куплет.
А подумаешь — десять лет.
Замыкая порочный круг,
я часами смотрю на крюк
и ему говорю, крюку:
"Ты чего? я еще в соку”.
Небоскребам, мостам поклон.
Вы сначала, а я потом.
Я обломок страны, совок.
Я в послании. Как плевок.
Я был послан через плечо
граду, миру, кому еще?
Понимает моя твоя.
Но поймет ли твоя моя?
Как в лицо с тополей мело,
как спалось мне малым-мало.
Как назад десять лет тому —
граду, миру, еще кому? —
про себя сочинил стишок —
и чужую тахту прожег.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
