Нашли как-то енот, койот и страусёнок в высокой траве большую бочку. На боку её загадочная надпись IPA нанесёна была. Походили животненькие вокруг да около, попринюхивались, да тут енот-лакомка и говорит:
- А давайте её откроем и эта… ди-гусь-тировать будем. Я видел, как люди это делали.
Ди-гусь-тацию устраивали.
А койот его спрашивает:
- А гусь-то тут причём?
- Не знаю – отвечает енот. – Но людям нравится!
Сказано - сделано. Открыли они бочонок.
А в бочонке какая-то пенная жидкость плещется. Ёлочками и цветами пахнущая.
Схватили животненькие ковшик и давай ди-гусь-тировать!
Аж дым пошёл! Топчатся у бочки, урчат, енот пузатенький норовит за добавкой и за добавкой!
И вот – хмель ударил им в голову! Страусёнок начал шею вытягивать, крыльями хлопать, аж пыль поднялась, «зинит» какой-то славить.
Енотище айда в пляс! И притоптывает, и пританцовывает – и через слово опоссумов жадных честит – дескать, житья честным млекопитающим от этих пройдох не стало. И ругается как хомо сапиенс. Койот же подружек своих вспоминает, тоже пляшет да песенку поёт : «Недотрога-недотрога! У меня лисичек много!»
Долго ли, коротко ли, выде-гусь-тировали они три четверти бочки.
Страусёнок заклекотал, голову в песок зарыл, да и спатеньки.
Пушные же зверушки ещё пару часов гулеванили – белкам шишками глазки подшибали, да михал потапычей с волчками троллили да задирали. Уруруруру!
На следующее утро весьма потрёпанный страусёнок, с торчащими в разные стороны перьями, кренясь и время от времени подзаваливаясь на бок, взлетел, набрал высоту и взял курс – на юг далёкий, где гнездо у него.
Енот же с койотом смотрели ему вслед.
- Хорошо летит! Кучно – сказал енот койоту. – Ах, хорошо вчера поди-гусь-тировали. Знатно!
Койот же ничего не ответил. В голове его шумело. И очень хотелось на юг, где пышные луга, да и снега ни фига!
Но – койоты не летают.
Разве что во сне или на сухих суперджетушках.
Зато с лисичками у койотов полный порядок.
Река валяет дурака
и бьет баклуши.
Электростанция разрушена. Река
грохочет вроде ткацкого станка,
чуть-чуть поглуше.
Огромная квартира. Виден
сквозь бывшее фабричное окно
осенний парк, реки бурливый сбитень,
а далее кирпично и красно
от сукновален и шерстобитен.
Здесь прежде шерсть прялась,
сукно валялось,
река впрягалась в дело, распрямясь,
прибавочная стоимость бралась
и прибавлялась.
Она накоплена. Пора иметь
дуб выскобленный, кирпич оттертый,
стекло отмытое, надраенную медь,
и слушать музыку, и чувствовать аортой,
что скоро смерть.
Как только нас тоска последняя прошьет,
век девятнадцатый вернется
и реку вновь впряжет,
закат окно фабричное прожжет,
и на щеках рабочего народца
взойдет заря туберкулеза,
и заскулит ошпаренный щенок,
и запоют станки многоголосо,
и заснует челнок,
и застучат колеса.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
