|
Сегодня 27 августа 2025 г.
|
По-настоящему боишься только того, чего не понимаешь (Ги де Мопассан)
Мейнстрим
22.09.2013 Букер расширился«Расширение» Букеровской премии за счет писателей из США вызвало неоднозначную реакцию британских мастеров культуры... Решение Букеровского комитета расширить рамки присуждаемой с 1968 года престижной литературной премии, включив в число номинантов граждан США, произведения которых опубликованы на английском языке в Великобритании, вызвало неоднозначную реакцию британских мастеров культуры.
По мнению телеведущего и писателя Мелвила Брэгга, это ведет к утрате проектом индивидуальности и напоминает поглощение британской компании международным конгломератом.
Сами же организаторы проекта устами председателя фонда Букеровской премии Джанатана Тэйлора пояснили, что таким образом выбирают свободу английского языка в любом его разнообразии, жизнеспособности, великолепии и силе, для чего, собственно, и решили перейти границы национальных и географических предрассудков. Следует отметить, что изначально идея подразумевала всего лишь введение дополнительной номинации для американских прозаиков, однако в связи с опасением «разбавить» премию было решено поднять репутацию конкурса путем общего расширения.
Букеровская премия ежегодно вручается автору прозаического произведения на английском языке из числа граждан Великобритании и Ирландии, а также выходцев из стран Британского Содружества. Главный денежный приз составляет 50 тысяч фунтов стерлингов, а финалисты (включая лауреата) получают по 2,5 тысячи фунтов и выполненное вручную подарочное издание книги.
Читайте в этом же разделе: 20.09.2013 Книготорговля оказалась проституцией 20.09.2013 «Ясная Поляна» назвала финалистов 19.09.2013 Во Львове распределили Гран-при 19.09.2013 «Илья-премия» вернулась к классике 16.09.2013 На Малой Садовой популяризируют Бродского
К списку
Комментарии Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
1
Когда мне будет восемьдесят лет,
то есть когда я не смогу подняться
без посторонней помощи с того
сооруженья наподобье стула,
а говоря иначе, туалет
когда в моем сознанье превратится
в мучительное место для прогулок
вдвоем с сиделкой, внуком или с тем,
кто забредет случайно, спутав номер
квартиры, ибо восемьдесят лет —
приличный срок, чтоб медленно, как мухи,
твои друзья былые передохли,
тем более что смерть — не только факт
простой биологической кончины,
так вот, когда, угрюмый и больной,
с отвисшей нижнею губой
(да, непременно нижней и отвисшей),
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы
(хоть обработка этого устройства
приема информации в моем
опять же в этом тягостном устройстве
всегда ассоциировалась с
махательным движеньем дровосека),
я так смогу на циферблат часов,
густеющих под наведенным взглядом,
смотреть, что каждый зреющий щелчок
в старательном и твердом механизме
корпускулярных, чистых шестеренок
способен будет в углубленьях меж
старательно покусывающих
травинку бледной временной оси
зубцов и зубчиков
предполагать наличье,
о, сколь угодно длинного пути
в пространстве между двух отвесных пиков
по наугад провисшему шпагату
для акробата или для канате..
канатопроходимца с длинной палкой,
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы,
вот уж тогда смогу я, дребезжа
безвольной чайной ложечкой в стакане,
как будто иллюстрируя процесс
рождения галактик или же
развития по некоей спирали,
хотя она не будет восходить,
но медленно завинчиваться в
темнеющее донышко сосуда
с насильно выдавленным солнышком на нем,
если, конечно, к этим временам
не осенят стеклянного сеченья
блаженным знаком качества, тогда
займусь я самым пошлым и почетным
занятием, и медленная дробь
в сознании моем зашевелится
(так в школе мы старательно сливали
нагревшуюся жидкость из сосуда
и вычисляли коэффициент,
и действие вершилось на глазах,
полезность и тепло отождествлялись).
И, проведя неровную черту,
я ужаснусь той пыли на предметах
в числителе, когда душевный пыл
так широко и длинно растечется,
заполнив основанье отношенья
последнего к тому, что быть должно
и по другим соображеньям первым.
2
Итак, я буду думать о весах,
то задирая голову, как мальчик,
пустивший змея, то взирая вниз,
облокотись на край, как на карниз,
вернее, эта чаша, что внизу,
и будет, в общем, старческим балконом,
где буду я не то чтоб заключенным,
но все-таки как в стойло заключен,
и как она, вернее, о, как он
прямолинейно, с небольшим наклоном,
растущим сообразно приближенью
громадного и злого коромысла,
как будто к смыслу этого движенья,
к отвесной линии, опять же для того (!)
и предусмотренной,'чтобы весы не лгали,
а говоря по-нашему, чтоб чаша
и пролетала без задержки вверх,
так он и будет, как какой-то перст,
взлетать все выше, выше
до тех пор,
пока совсем внизу не очутится
и превратится в полюс или как
в знак противоположного заряда
все то, что где-то и могло случиться,
но для чего уже совсем не надо
подкладывать ни жару, ни души,
ни дергать змея за пустую нитку,
поскольку нитка совпадет с отвесом,
как мы договорились, и, конечно,
все это будет называться смертью…
3
Но прежде чем…
|
|