|
Ни одна страсть в мире не может сравниться со страстным желанием править чужую рукопись (Герберт Уэллс)
Мейнстрим
24.03.2009 «Миллениум» испытывают экранизациямиТрилогию «Миллениум» экранизируют полностью... Успех экранизации первой части культовой трилогии Стига Ларссона «Миллениум» (Stieg Larsson. Millénium) послужил неплохим стимулом к съемкам киноверсий второй и третьей частей произведения шведского автора, передает агентство Франс Пресс, ссылаясь на коммюнике, распространенное компанией «Yellow Bird».
«Успех фильма “Мужчины, которые не любили женщин” (“Mänsomhatarkvinnor”), — говорится в коммюнике, — подтвердили полтора миллиона зрителей, посмотревших его в кинотеатрах Скандинавии». Теперь окрыленные создатели киноверсии намерены экранизировать соответственно вторую и третью части трилогии — «Девушка, которая мечтала о канистре и спичках» («Flickan som lekte med elden», 2006) и «Королева воздушного замка» («Luftslottet som sprängdes», 2007).
Первый показ первой части в кинотеатрах Швеции и Дании состоялся 27 февраля этого года, 13 марта его впервые посмотрели норвежские зрители. На этой неделе состоится премьерный показ «Мужчин, которые не любили женщин» в Финляндии, затем в Бельгии и Нидерландах, а 13 мая придет во Францию.
В распространенном коммюнике уточняется, в частности, что второй фильм должен появиться в середине сентября, а третий — в конце ноября.
В настоящее время «Миллениум» продается во многих странах Европы и Азии. Как уже сообщалось, только в Швеции реализовано 3 миллиона экземпляров трилогии, по миллиону пришлось на Испанию и Италию. Сам же автор, скончался в результате сердечного приступа 9 ноября 2004 года в возрасте пятидесяти лет, передав права на публикацию своих рукописей своей семье.
Автор: Ника МУРАВЬЕВА («Решетория»)
Читайте в этом же разделе: 24.03.2009 Холмса снабдят приквелами 24.03.2009 Вычислен первый иллюстратор «Мертвых душ» 23.03.2009 Скончался Джеймс Парди 23.03.2009 День поэзии — по-русски и в переводах 21.03.2009 В круиз с Джокондой
К списку
Комментарии Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
Проснуться было так неинтересно,
настолько не хотелось просыпаться,
что я с постели встал,
не просыпаясь,
умылся и побрился,
выпил чаю,
не просыпаясь,
и ушел куда-то,
был там и там,
встречался с тем и с тем,
беседовал о том-то и о том-то,
кого-то посещал и навещал,
входил,
сидел,
здоровался,
прощался,
кого-то от чего-то защищал,
куда-то вновь и вновь перемещался,
усовещал кого-то
и прощал,
кого-то где-то чем-то угощал
и сам ответно кем-то угощался,
кому-то что-то твердо обещал,
к неизъяснимым тайнам приобщался
и, смутной жаждой действия томим,
знакомым и приятелям своим
какие-то оказывал услуги,
и даже одному из них помог
дверной отремонтировать замок
(приятель ждал приезда тещи с дачи)
ну, словом, я поступки совершал,
решал разнообразные задачи —
и в то же время двигался, как тень,
не просыпаясь,
между тем, как день
все время просыпался,
просыпался,
пересыпался,
сыпался
и тек
меж пальцев, как песок
в часах песочных,
покуда весь просыпался,
истек
по желобку меж конусов стеклянных,
и верхний конус надо мной был пуст,
и там уже поблескивали звезды,
и можно было вновь идти домой
и лечь в постель,
и лампу погасить,
и ждать,
покуда кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
Я был частицей этого песка,
участником его высоких взлетов,
его жестоких бурь,
его падений,
его неодолимого броска;
которым все мгновенно изменялось,
того неукротимого броска,
которым неуклонно измерялось
движенье дней,
столетий и секунд
в безмерной череде тысячелетий.
Я был частицей этого песка,
живущего в своих больших пустынях,
частицею огромных этих масс,
бегущих равномерными волнами.
Какие ветры отпевали нас!
Какие вьюги плакали над нами!
Какие вихри двигались вослед!
И я не знаю,
сколько тысяч лет
или веков
промчалось надо мною,
но длилась бесконечно жизнь моя,
и в ней была первичность бытия,
подвластного устойчивому ритму,
и в том была гармония своя
и ощущенье прочного покоя
в движенье от броска и до броска.
Я был частицей этого песка,
частицей бесконечного потока,
вершащего неутомимый бег
меж двух огромных конусов стеклянных,
и мне была по нраву жизнь песка,
несметного количества песчинок
с их общей и необщею судьбой,
их пиршества,
их праздники и будни,
их страсти,
их высокие порывы,
весь пафос их намерений благих.
К тому же,
среди множества других,
кружившихся со мной в моей пустыне,
была одна песчинка,
от которой
я был, как говорится, без ума,
о чем она не ведала сама,
хотя была и тьмой моей,
и светом
в моем окне.
Кто знает, до сих пор
любовь еще, быть может…
Но об этом
еще особый будет разговор.
Хочу опять туда, в года неведенья,
где так малы и так наивны сведенья
о небе, о земле…
Да, в тех годах
преобладает вера,
да, слепая,
но как приятно вспомнить, засыпая,
что держится земля на трех китах,
и просыпаясь —
да, на трех китах
надежно и устойчиво покоится,
и ни о чем не надо беспокоиться,
и мир — сама устойчивость,
сама
гармония,
а не бездонный хаос,
не эта убегающая тьма,
имеющая склонность к расширенью
в кругу вселенской черной пустоты,
где затерялся одинокий шарик
вертящийся…
Спасибо вам, киты,
за прочную иллюзию покоя!
Какой ценой,
ценой каких потерь
я оценил, как сладостно незнанье
и как опасен пагубный искус —
познанья дух злокозненно-зловредный.
Но этот плод,
ах, этот плод запретный —
как сладок и как горек его вкус!..
Меж тем песок в моих часах песочных
просыпался,
и надо мной был пуст
стеклянный купол,
там сверкали звезды,
и надо было выждать только миг,
покуда снова кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
|
|