Царевич спит в Неаполе и видит
росой набухший тёс на воротах,
косой слушок и брань, и хохот в свите,
заутреннюю с пеньем и в рядах
молящихся - не мир, но прелесть гнева...
Царевич плачет сонный на заре...
России нет. Отец неистов. Слева -
царица-шлюха. Мать - в монастыре.
Так - проще, видишь! Срезать, хохоча,
полбороды и сотню душ в болота
списать как есть - что рюмочку сплеча
махнуть в гортань!
Мертвяным оборотом
околдовало, душу извело!..
О, господи, зачем ещё Везувий?
Проснуться бы, а в горнице светло,
светло - и всё. Без моря. Без лазури.
Уметь бы плотничать, да драться, да курить,
да класть людей под брёвна - жить бы звонко!
Но злости нет! За что ж дал полюбить
убогих сих? Уж лучше бы ребёнком,
да - в Углич!
Не по силам!.. Грешен аз!..
Освободи! Вернусь, а там - хоть в петлю!..
Рассвет в окне стоит младенцем светлым.
Глаза закрыты. Слёзы льют из глаз.
