Сглотнув комок, уздой смиряя норов
того, что с горизонтом держит связь,
убить весь день на пиршестве актёров,
от монологов за спины таясь.
Забыв о том, как яд находят в кубке
и шпагой ищут разума комок,
пуститься на уловки и уступки,
от мизансцен со всех спасаясь ног.
Отвергнуть флейту, выгадать мгновенье
на то, что жизни движет вдоль орбит...
Терпи, Офелия, покуда вдохновенье
оркестром правит! Девочка, терпи!
Зарыться в ткань, не выдать содроганья
пред уходящим призраком отца...
Как вдохновенно сумеречной тканью
разделены проходы!
До конца –
две мизансцены...
Нимфа, помоги же
тому, кто остроумье всеблагих
сумел узнать и в гаме не расслышал
твоих молитв и песенок твоих,
тому, кто бесконечных декораций
уже не отличает от дубрав,
под хохот ли, под бешенство оваций
в ослепшем зале бездну распознав,
где занавесь, как веко великана,
приотворит полуночный зрачок,
надувшись ощущеньем океана,
в немом безумье выползшем у ног.
