Кого-кого, а реально спокойных людей раз два и обчелся. Это вам всякий скажет. Само собой не каких-то там беспонтовых или кончено вялых сейчас имею в виду. Я про тех, кому уверенности не занимать, у кого в голове никакой сумятицы – где все по полочкам. Такие, кто бы что не говорил, и пишут историю. Само собой, и всяческие безобразия творят они в ней, когда, не дай бог, что-нибудь на тех полочках переставить решат. Тогда ушами не хлопай - сразу вопи полундра или спасайся, кто может. Ну, это так, к слову.
Палыча вспомнил вот вдруг. Слесарь такой был в моей смене, когда случилось мастеровать мне на авиационном заводе. Нет, самолеты не собирал я – в инструментальном цехе зарплату отрабатывал. Рассказ все ж таки с самолетами намертво связан. Ну, и с ночной сменой, в которой в тот день трудился Палыч.
Раненько утром, значит, бредет он усталый домой отсыпаться мимо распахнутых настежь по случаю стоявшей в те дни несусветной жары главных ворот сборочного цеха и видит в проеме их самолет стоит - не успели выкатить накануне его на летное поле, и вокруг ни души.
Каков момент! Ну, это как в преферансе, когда без всякого прикупа десятерная на руках, или нет, лучше мизер безизъянный. Короче, встрепенулся от увиденного Палыч и почувствовал не иначе как, что из эдакой ситуации извлечь для себя нечто полезное он просто обязан.
Недолго думая, подходит он к приборному отсеку, люк в котором, к слову сказать, распахнут был настежь, вынимает оттуда приглянувшийся ему электронный блок и преспокойненько идет себе на проходную. И ведь поначалу прошел ее беспрепятственно, да вохровец бдительность, хоть и запоздало, но проявил – окликнул, стоять, мол. Палычу самое время в бега бы податься, так нет. Ну, и повязали его тут же за этот самолетный модуль. Начальство от поступка моего слесаря поначалу в ступор впало, а затем, ясень пень, громы и молнии метать зачало. Директор приказом разразился о наказании кое-каких должностных лиц за халатность, разгильдяйство и всякие другие упущения во избежание, дескать, подобных эксцессов в будущем.
Начальник моего цеха в числе прочих тоже помянут в том приказе был и в свою очередь орал потом на меня минут десять, да еще и кулаком время от времени по столу бац. В конце концов, выдохся, отдышался малость и просипел, хочешь не хочешь, а воспитательную работу с Плетневым чтобы провел. По желторотости своей я так и собрался сделать сдуру. И ведь как решительно настроен был. Хотя что тут такого? Что еще за дела с готового самолета какую-нибудь его штуковину захомячить?
Не сподобилось, однако, устроить мне Палычу выволочку в назидательном тоне. Любопытство подвело. Взял и спросил, на кой ляд ему этот блок занадобился. Не шарит ведь он ни бельмеса в электронных делах. В ответ Палыч невозмутимо пожал плечами и говорит, глядя ясным взором в мои глаза:
- Не для себя хлопотал. Сосед мой, что ни на есть штукарь с головы до ног в электронике. Вот и хотел доброе дело ему оказать. На самолете столько всего всякого напихано, а у него иногда самого необходимого нет.
Каждое слово его такой бесхитростной правдой дышало, что почувствовал я прям-таки всеми печенками, как на духу говорит человек, без единой задней мысли. Этим он меня и взял. Язык не повернулся заводить мне шарманку про какой-то несчастный радиоблок. Побоялся, ей-ей, оказаться в его внутреннем мире, где все-то по полочкам, слоном стать в посудной лавке. Иди знай, что тогда человек еще начудит.
