Поэтическое восприятие жизни, всего окружающего нас — величайший дар, доставшийся нам от поры детства. Если человек не растеряет этот дар на протяжении долгих трезвых лет, то он поэт или писатель
она говорит: «сделай это и прямо сейчас,
если ты не растопишь небо, мы все замёрзнем.
ты ведь не дашь нам вот так навсегда пропасть?
сделай немедленно или же… будет поздно».
она говорит: «я четвёртую ночь подряд
сажусь спиной к зеркалам и не думаю, кто я.
каждую ночь зеркала у меня за спиной горят,
я вместе с ними горю, на улице ветер воет».
она говорит: «я заклеила окнам глаза и рты.
мы немы, мы слепы, теперь мы живём в ожиданье.
у города кашель, у нашего города нервный тик.
я каждую ночь считаю часы, собираю камни.
а небо замёрзло, прилипло к моим глазам,
пока она говорит, мне умирать нельзя... (DAN)
9октября 2009
сижу к ней спиной. Она видит моё лицо, я его – нет. Разговариваем спинами. Ну что ж, это не в первый раз. Из форточки пахнет супом, который варит соседка, и ещё шумом утренних людей.
наш диалог непрост, мы часто ругаемся, она в отместку сверлит взглядом. Вообще не люблю, когда кто-то за моей спиной, но это назло себе. Не могу ей отказать поговорить, жаль мне её. Уж очень доверчивые глаза – копия моих. Я создаю её ежедневно, потому что без неё меня не будет, а без меня её ещё нет. Вот так и сосуществуем.
вчера, например, она сказала, что хочет выпить. Сходил в булочную, купил рафинад и дал ей маленький кусочек. Вот так просто, став к ней спиной и протянув руку. Она жадно слизала его из ладони и пошевелилась. На ладони остались капельки её сладкой слюны, по вкусу напоминающие гречишный мёд. Спиной иногда можно чувствовать действия, иногда отворачиваться.
10октября 2009
сегодня она проснулась раньше и стала будить. Скорее всего, она никогда не спит, но когда ложусь, просит спеть колыбельную. Иногда соглашаюсь, закрываю глаза рукой, накрываю её одеялом и пою. Так и спим – спина к спине, она ощущает моё тепло, я – её вяжущую прохладу, от которой мне неприятно становится хорошо.
А этим утром она почему-то стала тёплой, или так мне показалось. Скоро не выдержу этого напряжения, скоро и она не сможет быть каждую ночь под моим одеялом - уже чувствует, что происходящее неправильно, неуместно вписывается в наше обоюдное участие друг в друге. Как ни пытаюсь, не могу ничего изменить.
Вчера купил новый плед из овечьей шерсти, теперь вместо колыбельной она просит считать овечек до ста. Приходится считать каждую ночь, но до ста ещё ни разу не получилось – всё время мешает сосед за стеной, подслушивает через пол-литровую банку. Знаю, что он там, за стеной и начинаю сбиваться со счёта примерно на тридцать шестой овечке. Эта овечка у неё самая любимая, поэтому просит остановиться, чтобы не перемешивать с остальными.
11октября 2009
это утро какое-то сплошное, вероятнее - слитное. Дождливое, рассеивающее влагу на осенних людей. Они видны из щелей окна. Стёкла давно выпали, пришлось вставить фанеру – дешевле, и не так светло по утрам. Она была не против, даже с восторгом отнеслась к «безоконной» стене, аргументировав это тем, что на других стенах тоже нет окон. И стук дождя слушать теперь намного приятнее и необычнее.
Когда дождя бывает очень много, фанера разбухает, и дождь перестаёт стучаться, тычется влажным носом к нам, к нашим овечкам, забираясь под одеяло. Тогда овечки начинают тонуть, а она жутко кричать. Хорошо, что овечка тридцать шестая – последней успевает выбраться. Мелко блея, окончательно сбивает со счёта.
12октября 2009
сегодня утром она сказала, что я псих. А потом, не дав мне придти к себе, опять попросила выпить. В булочной напротив не оказалось рафинада, пришлось идти пешком через весь город – на такси ехать за рафинадом нельзя, её слюна не будет пахнуть гречишным мёдом. Поиски оказались безуспешными, вернулся с пустыми руками, злой и несчастный.
Она подошла сзади, привычно ткнулась в мои ладони в поисках своего кусочка рафинада. Там ничего не было. В моих ладонях не осталось капельки слюны со вкусом гречишного мёда. Это было очень страшно видеть, как её рвало прямо на фанерное окно. Комнату сразу наполнил запах новорожденного ребёнка – грудного молока, перемешанного с каплями света.
а потом стал падать снег. Самый обычный, какой бывает в октябре – огромный, кусок за куском. Ты небрежно кинула, что его через пару дней не станет и фанерное окно снова станет душить дождь. Я громко рассмеялся, потом плакал. У нас не было ни рафинада, ни меня, ни тебя. Ты впервые назвала меня чужим именем, заявив, что я не похож на психа.
13октября 2009
целый день мы что-то искали. Под вечер оказалось, что это тридцать пятая овечка. Без неё не могла быть тридцать шестая. Наконец-то нашли. Она сидела в коробочке с рафинадом, который я с великим трудом добыл у кассира сетевого магазина. Но слюна стала напоминать копчёную скумбрию.
В отместку весь вечер сидел к тебе лицом, а ты – спиной. Поэтому мы совсем ничего не потеряли. И я пошёл искать рафинад в булочной, чтобы ты не сомневалась в моей любви.
14октября.
забыл как тебя зовут. Из форточки пахло борщом, а сосед за стенкой заварил в пол-литровой банке бомжпакет. Никто не мешал по ночам считать. и сегодня я дошёл до ста одного. Это был барашек.
Снежочек, привет! Гтовлю к выходу интервью нашего Аркадия, он возжелал следующим героем этого процесса видеть Снег)) Не откажи всем нам, это интересно и увлекательно. а?)
