МОЙ ОТЕЦ ЯКОВ АРОНЫЧ

Когда отец шёл домой, возвращаясь с работы, по нашему двору, в офицерской шинели, со светлыми полосами от споротых фронтовых погон, немецкие военнопленные, работавшие во дворе по прокладке коммуникаций, прекращали работу, и становились во фронт, отдавая ему честь, и не громко предупреждали своих зазевавшихся товарищей:"Герр официр".Так отец и шёл вдоль этого поверженного фронта, а за ним тянулось:"Герр официр".Он был единственным офицером во дворе. Остальные наши мужчины были рядовыми солдатами. Но по негласной фронтовой солидарности отец был глубоко своим, и фронтовики относились к нему с большим уважением.
Папа по тем временам зарабатывал достаточно много,конечно, по сравнению с заработками наших соседей. Мама даже не работала. Хлопотала по дому. Готовила супы, пекла в чуде бисквиты с дивным запахом ванили, различные пирожки в масле, и с мясом, и с рисом. Я не отходил от плиты и смотрел как мама всё это ловко делает. Мама была молода и красива.
Особенно радостными были дни папиной получки.
Он приходил немного раньше,улыбающийся и немного загадочный. Подходил к нашему круглому столу и выкладывал из большого пакета"любительскую" колбасу, буженину, отдавал маме жёлтое вологодское масло, а потом, помедлив, видя наши немного разочарованные детские лица, вдруг изобразив озабоченное выражение, хлопал себя по лбу, лез в карман пальто и доставал немного конфет.Потом, вновь спохватившись, доставал ещё горсть из другого кармана, далее из внутреннего и в центре стола образовывалась горка сладкого, и ещё горсть из пиджака, из карманов брюк, и под восторг детей, т.е. меня и младшего братика, на столе вырастала огромная горка разныз,разных конфет. Мама смеялась, смеялись и мы-дети, сеялся и папа.
В школу я обычно бегал через дорогу, десять минут пробежки и уже виднелось серое школьное здание, где на верхних этажах размещалась мужская школа, а в нижних-женсая. Пробегал задний школьний двор, место яростных стычек после уроков, где мы , мальчишки, дрались. окружённые однокласниками, преодолевая боль и обиду, отстаивая свою мужскую честь.
Однажды я не побежал в школу, решил воспользоваться трамваем. Я вскочил на "колбасу", специальное приспособление для прицепки дополнительного вагона, держа в левой руке видавший виды портфель, другой рукой ухватившись за металлический трамвайный выступ. При этом напевая:"От вокзала до Зацепы мама водит два прицепа. мамы всякие важны. мамы всякие...", и на этой строчке Агнии Барто я осёкся. На меня с задней плошядки трамвая, в упор уставился до боли знакомый взгляд.Глаза отца выражали страх и боязнь, что я от испуга спрыгну на ходу.Но я всё понял, и только когда трамвай остановился, спрыгнул и понуро пошёл в школу. Весь день с тревогой ждал прихода отца. Он пришёл раньше, взглянул на меня, я замер. Отец никогда не поднимал на меня руки, не ругал, не кричал. "Не делай больше так, это очень опасно". С тех пор я на "колбасе" не ездил.
Внезапно в лето 48 -года папа стал болеть. Пил какие-то отвары,принимал лекарства,ездил лечиться в саноторий в Батуми, на какой-то "Зелёный мыс".
По прошествии многих лет, я случайно узнал от его сослуживца, что их отдел работал по развитию радиолокации, что имело большое государственное значение,и в то время являлось строго секретной сферой. И этот товарищ утверждал, что вся бригада научных сотрудников была облучена, получили, вероятно, большую дозу облучения. Многие из них умерли, умер и мой папа.
Институт ЦНИИ-108, в то время возглавлял Аксель Иванович Берг. Ученик Попова, изобретателя радио, бывший гардемарин, в советские годы инженер-адмирал, учёный, Герой Соцтруда. Он создал труды по радиотехнике и радиоэлектронике. Прожил долгую жизнь и умер в возрасте 86 лет.
А мой отец и его товарищи погибли ещё в молодом возрасте. Отец так и закончил свой жизненный путь, проживая в бараке, кишащем крысами и другими паразитами. А вот Аксель Иванович, точнее Аксель Иоганович, жил в удобных хоромах, ел из дорогой посуды, добирался до работы не трамваем, а в служебном авто.
В феврале отец постоянно был дома, иногда дремал на диване, опершись на руку. Напротив дивана стоял книжный шкаф, набитый энциклопедическими изданиями, много книг на французком, на немецком,которыми он владел свободно. Но сейчас он книг не трогал. а молча сидел. глядя на игры детей.
Это случилось ночью, мама разбудила меня, крича о том, что папа умирает, выбежала в коридор и стала звать соседей. Я взглянул на уже мёртвого отца и сказал:"Копец". Сказал и спокойно сел на стул. Вбежали соседи, стали успокаивать маму. Утром приехал врач, констатировал смерть, ввёл укол заморозки. Папу положили на стол, по возможности обмыли, одели в офицерский мундир английского сукна, вложили в руки горящею свечу. Мама и я сидели в стороне, потому что вокруг стола два дня, с утра и до поздней ночи, шли люди. Многих я видел впервые, некоторые клали рядом с гробом покойного деньги, для детей и вдовы. Пришли из военкомата и забрали отцовские правительственные награды. На третий день к дому подъехала грузовая машина, куда поместили гроб с телом папы.Во двор въехали несколько больших автобусов. Специально назначенный милиционер-регулировщик, перекрыл движение на Первомайской улице. И машина с гробом, покрытым красной материей, а за ним автобусы, медленно, под звуки траурной музыки направились в Востряково на еврейское кладбище.
Людская чёрная толпа вышла за траурным поездом и ещё долго шла провожая в последний путь Якова Ароныча.
С тех пор во дворе, время делилось на два периода:"Это было до похорон Якова Ароныч или после его похорон".

Опубликовано:	06.05.2009 12:49
Просмотров:	4378
Рейтинг:	0
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	0

МОЙ ОТЕЦ ЯКОВ АРОНЫЧ

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться