Император, недуг твой естественен – это старость,
Не надейся на глупости, сколько тебе осталось –
Это знает любой из облезлых кухонных псов.
Твой племянник уже примеряет твою корону,
Твой визирь постепенно подходит чуть ближе к трону,
Ты бессилен и бледен, но всё-таки оборону
До последних держи часов.
Император, стояла держава на силе воли,
На кровавом мече, в кулаке, в нестерпимой боли,
На публичных сожжениях, дыбах, крестах, колах.
Кто теперь охранит безусловную спесь столицы,
Кем теперь наше чёртово племя должно гордиться,
Неужели твоей рыхлотелой императрицей,
Жрущей сладости на балах?
Мои рифмы банальны и слог мой, прости, неровен,
Но куда уж мне лучше, поэту крестьянской крови,
Вознесённому вверх твоей волей на много лет.
Я один – нам, поэтам, дано – твою знаю тайну –
Обстоятельство это обычно для нас фатально –
Ты лишь с виду из плоти, внутри у тебя – детали,
Конденсаторы и реле.
Изломались твои шестерни, рычаги заело,
Не исправишь никак, приключилось такое дело,
Заржавело железо, покрылась налётом медь.
На рассвете весёлое Солнце сквозь щели брызнет,
Запоёт за окном соловей о твоей Отчизне.
Он не пел для тебя – механического – при жизни,
Так пускай подсластит хоть смерть.
Ты его ненавидел всегда, потому как пел он
Слишком нагло и громко и слишком, пожалуй, смело,
Но, помимо мелодий, его ненавидел ты
За его бесконечную хрупкость, за лёгкость крыльев
И за то, что живёт он, не зная придворной пыли,
И за то, что он сказку умеет творить из были,
Исполняя твои мечты.
Умирай, император. Осталось совсем немного,
Через чёрные земли отныне лежит дорога,
До свиданья, правитель, ищи себе новый кров.
Соловей запоёт, заиграют кругом свирели,
И начнётся весна, и распустится мир в апреле,
И его заменить не сумеют пустые трели
Механических соловьёв.
Тим, не огорчайся. В условиях конкурса не сказано, что авторы обязаны строго придерживаться исторической правды или точности изложения сюжета сказок.
Свое вИдение, через собственную призму только приветствуется :)
Не стоит меня утешать. Мне, если честно, совершенно безразлично чужое мнение. Мне всегда казалось, что критика нужна только тогда, когда о ней просят. А просто критиканствовать способны только графоманы, которые банально нечего делать.
Я уже много лет знаю, о чём и как пишу, и отвечаю за каждое своё слово. И знаю себе цену.
все таки ты блин...сам знаешь кто ты. я так плакала вчера!
генерал наши карты дерьмо я пас
север вовсе не здесь но в полярном круге
потому что фронт генерал на юге
и экватор шире чем ваш лампас (с)
Переврал.
не критично
о да, Бродский смотрит из каждой строчки в упор =)
Стихотворение безупречно. Но оставляет ощущение абсолютной искусственности. И вовсе не в героях дело.
Странное ощущение - жаль.
вот например интересное, хотя каждая вторая избыточна.
понятно, что мочил кисти грунтовал холст и смешивал краски ей бродский но меня ее линии находят самостоятельно; это как неостывший бред - и хочется болеть, да; но именно болезнь первична
а текст выше имитация бреда при три шесть шесть. плюс ноль отрисовки, а рассказанные тексты, не знаю, мне как читателю индифферентны
Буря в пустыне
Светлана Ширанкова
Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас. (с) И.Бродский
Сорок лет в пустыне, ей-богу, немалый срок.
Генерал, такой поход не сочтёшь блицкригом.
На моем «Узи» заедает к чертям курок
и прицел сбоит (вероятно, шкала со сдвигом).
Лейтенант читает молитвенник между строк
пролетевшим МИГам.
Генерал, мы, кажется, пересекли рубеж.
Нам пески, заунывно воя, целуют пятки,
небо виснет тряпкой, ландшафт, как бельё, несвеж,
и куда ни глянь - охряные мазки и пятна.
Здесь, по данным спутника, должен быть город Льеж –
но, похоже, спрятан.
Генерал, я слышу, оркестр играет туш
С переходом в рэгги – каждый четвёртый вторник.
Дирижёр невидим, всеведущ и вездесущ.
На обед – овсянка, повар берёт половник.
Это мы – самум и сирокко, жара и сушь,
так сказал полковник.
Он прикончил фляжку и был ко всему готов.
«Эй, сынок, у нас под ногами бульвары Ниццы.
Это мы приносим пустыню в колодцах ртов,
В помутневших от пыльной бури глазах-бойницах.
Видишь затхлые лужи вместо былых портов?
Я намерен спиться».
Генерал, скажите, кому мы заходим в тыл?
Где противник, его окопы, валы и дзоты?
Драный валенок, две портянки, ведро, костыль…
Здесь для смерти не отыскать никакой работы,
Потому что труп чересчур хорошо остыл –
Как в бадье с азотом.
Генерал, я помню эдемский сырой рассвет,
Вашу речь о последней битве с волками ада.
Как змея, вцепившись зубами себе в хребет,
Не могу дождаться, когда же загнусь от яда.
Тишину взрывают сухие хлопки "Беретт"...
Генерал, не надо!!!
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!