Если бы я был царь, я бы издал закон, что писатель, который употребит слово, значения которого он не может объяснить, лишается права писать и получает сто ударов розог
-2-
Август. Питер — ошалелый город. Золотые блики, в сумке каблуки. Наспех заедать арбузом голод, и вперёд — плыть на спор за буйки. Ибо нужно всё успеть. Конец сезона. Ты глотаешь пыль и ждёшь дождя. Он придёт в четверг, и с запахом озона будет танцевать по крышам до утра.
На работу завтра. Отпуск — как сквозь пальцы просыпАлся пляжем голубых морей. На твоих всех снимках солнечные зайцы пляшут, между вереницей дней, ночей, где была ты счастлива. Пожалуй, это лето было как нельзя твоим: ветер в волосах играл, а ты бежала вслед за ним по краешку перил лестницы, что уходила в осень. Но пока пощечины от солнца (с.) так свежи, загибая в бесконечность цифру восемь, набираешь код Москвы. Гудки…
— Здравствуй. Расставаний не было. Ты знаешь, у нас тоже смог, наверное, циклон. Хочется быть лучше. Исписались все цветные ручки, а балкон всё ещё в цветах. А помнишь маргаритки, что ты мне сорвал, пробравшись в чей-то двор?
Нет ответа. А гудки так зыбки…
Ничего, наверно просто смог.
