Не искать ни бога, ни самокат из ГУМа,
не солить царапины редкостным сладким хреном…
На китайской лапше, слямзившей чёрный гумус,
разошлись коньки капризно-оранжерейно:
левый хочет гладких перил и принцессок в шляпках,
правый – кровь на катке и танцы воздушных змеев.
… а на улице Января Сумасшедшей Жабы
этажерки в седое небо воткнули зелень.
…а над площадью Слякоть Имени А. Скорбина,
где бомжи отдыхают в сахарных лжеподтёках,
веселятся полупрозрачные балерины,
извлекая из воздуха змеям немного тока, –
но в буранных баранах мало руды, наверно,
но в бетонных бараках «Рэйды» и проч. мангусты…
И приёмник сминает броунски вальсы Вены,
и настенные лампочки звякают, словно гусли.
Повернуться на бок.
Вырвать из карты психа
эпизоды воздуха,
лепет коньков по рясту,
год рождения…
Толстозадая страусиха
подойдёт к тебе и скажет прогоркло: «здрасьте» -
может, Макошь.
Может, соседка – ну, соль, лапша там,
может, дрель – а что тут такого? – и дрель имеем…
Хрен столовый.
Платок закусочный.
Пол дощатый.
Сапоги, похоронившие трупы змеек.
