… и чем ближе к закату, тем больше пылают избы,
и всё больше желаешь – мимо, на автосвалку,
и, за горло схватив течение, мчаться к чистым
венам, холмикам, мыслям – на бреющих вечность санках…
времена не согласуются. не согласны.
килобайты срубили нокаутом память генов.
и смешались в кучу с троянами басни асек,
подворотные псы, домовые, ужи, гиены,
все твои мостицкие, вышгородские, андрейки
(отдают желтизной, но не родственны жёлтым шлюпкам),
капитаны в дублёнках, матросики в телогрейках,
супермаркет без раздевалки, но с мясорубкой,
белый риф молочный, потерянный в поле-клине,
мыс-пустырь – истерили тут танкеры чёрной рвотой,
две скамейки, где в дымке серого пластилина
престарелый денди крошечки в чёрный ротик,
словно голубю, сыпал…
голуба моя, голуба,
половина амёбы…
мёбиус в белых патлах.
мелкошрифтная хистори.
полуслепые лупы.
запорожец времени, коцнутый на компакте.
***
переплыть это море. выдержать этот кросс.
стол накрыть шаровой – и орать: приходи, гроза…
оклемалась: ровесница – русь, русло – мель, как рось.
и крепчает хамсин. в зеркалах – мать моя! – хамса.
а ещё недавно – стерлядь, форель, лосось…
там, где нужно, – красно. там, где не нужно, – синь.
а теперь – микроскоп, чтоб рассмотреть засос,
только это, кажется, шкаф тебя укусил –
прищемил, на крайний…
вроде морщин не гу-
сто на см квадратный. лааадно – что в небе звёзд!
на стене – икона: робин-себе-сам-гуд –
гад! позарился вроде – съехал: великий пост,
три-шесть-пять-на год – и столько же баб в стогу.
а тебя одеяло не признаёт нагой…
…помнишь детское: «я не выдержу, не смогу!»
ну, смогла.
ну, сдюжила.
только ведь – а на кой?
