… и обрыдли коробки, и корка кровати коробит,
и боязнь, что, мол, падала в сказку – встаю в лопухах…
Я иду по рукам – акробаткой – в столичный суп-тропик –
пригубить зеленушно-клубничную кровь фейхоа…
Эти странные ягоды в тон аргентинским -рагваям,
параллельным орбитам немым… да колготкам под стать.
Я иду по ножам, хоть не нужно мне яблоко рая –
хватит «сливы» из brazil gorillas палящих гестап.
... а ветра – на годэ, а воронегодяи – на компас,
голубьё триревниво – на крышу, что – вскачь на совке…
Здесь не пахнет клубникой, здесь пахнет «проникнуть» и «топлесс»,
и слюной, заселившей все точечки на языке.
Подворотни, где каждый жигуль – это плачущий мальчик,
накипь терпких ночей без укропо-«кинзай!» петуха…
Я пошла по рукам, как бутылка с горчащей заначкой,
как заманчивый в меру б/ушный щенок чихуа.
Протяните мне руки – я снова сбегу от конвоя!
Завяжите мне губы – скромняги, не сможете – грудь!
Я сбегу из коробки, отставив чуть целым второе!
Фейхоа, фейхоа, где ты водишься, глупенький фрукт?
Салютуют троллейбусы, искры пиная рогами.
Зачерствелый рогалик спускает по мэссаджам гнусь…
Я усну и увижу свой спуск по чужим волосатым рукам – и,
фейхоа, я боюсь, что проснусь.
