Если бы Бог назначил женщину быть госпожой мужчины, он сотворил бы ее из головы, если бы - рабой, то сотворил бы из ноги; но так как он назначил ей быть подругой и равной мужчине, то сотворил из ребра
Если – в звонок – нежданно, поди, негаданно, - смейся, негодница, но открывать не смей. С лестницы дует опасности лёгкой ладаном, косы твои неприлично совсем распатланы, в плейере плачет скрипка Ванессы Мэй, - громче слезы твоей.
С лестницы тянет мягкой клубничной жвачкою. Дверь дермантинова, дырчата, не нова. А полусмерть приходит немым захватчиком, держит в аристократических тонких пальчиках мельницы божие, адские жернова.
Ты говоришь, что давно ожидала – солоны были часы ожидания, булки да леденцы... Но полусмерть посылала на все три стороны, кроме четвёртой, где вдовы уже соломенны, и где обмолвлены мачехи и отцы, и по себе же – колоколом – дзынь!
А полусмерть – загадками да намёками – "полно, ещё ты не выросла – в декаданс! Это для туч, а ты ещё, детка, облако, и у тебя – естественные хлопоты – игры в бродилки, тетрисы, мортал-комбаты, - это затеи давно мне уже все побоку!
Можешь катиться – Киев-Варшава-Гданск, можешь проситься: кто-то возьмёт, кто-то даст...
Будешь просить: мол, скорей возвращайтесь и грейтесь кострами, мальчики, пачками в складчину, соками блудных дев... Время – оно не линейно, оно обманчиво. Только вчера казалось, что всё – солдатчина! – а вот уже позади, не изучено, но оплачено, - всё промелькнуло, даже и не задев.
Мальчики бродят в тёмных лесах Богемии, мальчики все богемны, о боги, все! Ты понимаешь, что вы все – без роду-племени, все однокровны, родственны, одноплеменны, все – однорукие, словно бандиты, демоны, ищущие себя посреди шоссе.
Только тебе, кроха, не торопиться бы, - хоть бы вернулись слабые твои рыцари!
Ты ещё слишком проста и ещё плоска, плачет ручная твоя тоска, что с тобой – тоска"...
С лестницы дует чем-то тлетворным, тамошним... Дверь незнакомцам не велено открывать. Только ты, детка, очень по-детски взбалмошна, наперекор делаешь всё, жеманишься, словно тебе не двадцать, а тридцать пять в свете детектора в тысячу киловатт.
Слушай, за дверью – пусто, - она на цыпочках входит в квартиру и гладит твою тоску, спящую на боку. Знаешь, тебе повезло, что она не вспыльчива, изредка чуть забывчива – за добычею слишком не гонится, чтоб предавать песку. Видишь, она щадяща: оделась юношей – тем, из богемных защитников, детских снов... Хоть она за собой оставляет пустоши, детка, не бойся, - небольно отрежет будущее, слишком прекрасно освоила ремесло.
Зря ты, конечно, открыла, хотя отсрочки на день или сотню навряд ли могли спасти. Ты же сама не верила ни в пророчества, ни пожеланьям, что в судьбы тебе пророчили все хэппи-энды а-ля Даниэла Стил.
Так что всё в норме: стирается плёнка в плейере, дверь не закрыта – качается сквозняком...
Зря ты, конечно, кому-то сейчас поверила, выбежав простоволосая, босиком; зная: придёт «полусмерть», половина.... – надо ли слышать, впускать, если завтра он – был таков??
...думаешь, детка.
а в комнате пахнет ладаном.
И коньяком, конечно же, коньяком...
