Пальцы - судак, замороженный собственным льдом.
Дверь - не закроешь... Сталь ручки - надломленный лебедь:
страшно - добить...
Звездоносно бодается лбом
ночь-индианка, и воздуху пятки молебно
трогает ковшиком (пальцы целуют - как рот!)
ночь-плоскогрудка, в серебряных фенечках света...
Пальцы дрожат, как трусливый мышиный народ -
если в ночи от кошмара качнётся газета,
если в ночи от отчаянной сердца возни
лебедь надверный истерзанный водки попросит,
если на кухне за столиком юркие сны
будут цветок барбариса кормить купоросом...
Пальцы дрожат и дичают, - зверёчки-зверьки.
Вянут кровинки... нет, вязнут кровинки-овечки
в грязи-тоске...
И обиды - сурки-старики -
смотрят на то, как в окне догорают, как свечи,
ножницы улиц, в гвоздях и кусках фонарей...
В доме - ножи оплывают, как свечи и слёзы...
Пальцы - судак, замороженный в соке морей
Ржавой Надежды и Чуда Встречания Возле
мыса Уют...
Унесённые ветром "До завтр",
корни, ручьи и песчинки подкожного "вместе"
тихо вмерзают в небесный стосонный ломбард.
Ночь-плоскогрудка катает, как тоненький крестик,
сгусток из холода тьмы между мелких холмов -
в поиске гривн, чтобы вымолить, выкупить тайно...
