Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара
... сидишь, как лотос - в нежности минут,
запачканной моментами иллюзий...
Катают ледяные лисы в лузы
ежонков, колобков... - как руки - муть
невидимого "завтра" с грифом "ни-
когда" - когда слетят с драконов ткани
на ветхом кимоно, и в небо канут
верёвочки от змеев, чтобы в пни
переродиться...
В нежности ужей,
в золотокожей гвоздевой истоме
издёвок невстречаний в жабрах дома
полуродного,
в скользком рубеже
(не "на", а "в") мучения и лжи
о нежности, колибриво-пушистой,
в руках-ветвях прокруста-массажиста,
в горчичинках из чачи и песчин -
о, как сидится в этом оливье!
Как дышится - дорогой и баранкой,
летящей в грудь злосчастным бумерангом -
за то, что смела сдвинуть к голове,
к зрачкам,
к предчувству - "завтра" и "вперёд"...
И вот - расплата -
катышки на нежном.
В шкатулке месяц ходит, как манежик -
от детских мёртвых взбрыков в божий рот.
И чашка с блюдцем - как полынь во рту.
И свет - пчела в растрёпанной побелке
стен, бородатых грустью, с карамелькой
застрявшей - "Нежно"...
"Нежно" - украдут.
Снесут.
Как нимбы - с плеч.
Как жаб - с болот.
Как дым - с театра старости и детства.
Сидишь, как лотос.
Под водой раздеться -
ещё тот фокус...
Нет.
Сидишь, как Лот -
в рассоле бабских всхлипов в немотень.
Сидишь, как лось - в иллюзии деревьев
с хрупчайшим вкусом.
Слева королева
в опале - Нежность - выжигает пень -
из влаги,
из верёвочных змеюк,
из стай драконов с воробьиной пастью...
И эта нежность - беспризорный пластырь.
Не взять.
Не дотянуться.
Ну...
...а вдруг...
