Никогда не лишай человека или животное свободы, величайшего блага на земле. Не мешай никому греться на солнце, когда ему холодно, и прохлаждаться в тени, когда ему жарко
Проснуться - в четыре. Дубовое тронуть тесто.
Пацанисто сплюнуть. Смотреть, как быкуют краны.
Сегодня потертый халат был опять двухместным
(так снилось - на фоне камней в золотых баранах).
По комнате, выбритой уходом на работу пыли,
мысли ходили. Искали Моисея тщетно.
Девственным лоном щурилось в ванной мыло.
Глаза задыхались, уставившись в пол лечебный,
припарочный (только бы - не за окно, где люди,
запавшие, словно на клавишах "л" и "х-ашка",
на руки весны...)
...шоколад - как беда - на блюде.
Рубашка, в которой - на свет... Впрочем, нет - рубашка,
которую кто-то забыл, по рубцам щекочет...
Вареники с мясом (не думать, что кровь - в начинке,
что он говорил:"Торопись!" и "Пора бы дочку...",
о том, что в пустыне бесплодных - одна песчинка
на тысячу тысяч халифок на две минутки,
на тысячу кактусов спирта наполовину...)
Как дети, кричали яблоки в брюхе утки
в духовке.
Растянутый гольфик на горловине
гадал, как на пупе нерезанном..
Тушь и стразы.
Нетронутый бисер восторгов в сплошном ю-тубе...
... а годы летели, как пепельница и ваза.
Она по ночам - как часы - танцевала в клубе.
Качалась, как ветка, - на самом восточном ветре.
Смеялась морщинками (но в темноте - не видно).
И перцы кружились в неоновом винегрете,
сжимая в карманах уешный соленый выдох.
И кто бы сказал, что когда она рыбно дышит,
то думает:
"утка и яблоки...
Фарш..
Вареник..."
... а в бритую комнату пыль проползает с крыши
и гладит на черной подушке ее мигрени...
