По бессонным полотнам асфальтовых оспин ведя
рыболавными страстью и снастью, с лицом людолова,
ледовитое облако думает: "Снова - вода.
И на ней - ни зернинки. Одна никакуха-полова".
Пахнет ветер гниением ран саблезубого дня.
Не танцует на сабле Руси без козы Эсмеральда.
Смотрит сны про коллайдер на рваных мешках ребятня,
что не сможет узнать никогда, что такое - коллайдер,
потому что - чума на их сон, и на утро - чума,
и отцы их навряд ли дойдут до подвального чума:
ледовитое облако слёзно спускает червя -
и - кто знает, на ком он сегодня навечно ночует...
2
В чернолыжье снов
и изнанках яви
мы - ночной патруль,
что не вяжет лыка.
Мы - умнее псов.
Мы не бьём. Не правим.
Не грешим безумием Эвридики:
обернуться - нет.
Подобрать - а на фиг?
Обдирая ноги
о тёрку улиц,
мы на глубине
северистых африк
ищем смертебога,
от мрака щурясь.
Убыстрённый шаг.
Замиранье пульса.
И - как дети - прочь,
под кровать! И - "Маааама!"
...мёртвый крысёнок
с лицом Иисуса
дышит
над небесами...
3
Дома щербатые.
Спокойноночится.
Жизнепрокатами
свербят песочницы:
кино наивное,
амбре виновое,
и смех - лавинами,
и смерть - по-новому,
и рты голодные -
на грошик случая...
Поддатые подданные,
кроты насущные,
на мясо в лужицах
(о, манна!..) зарятся...
Обманно рушатся
дождинок задницы -
да им - на лысины,
на щёк проталины..
Мы здесь прописаны.
Мы тут пропалены -
где тьма ажурная,
где псинок исповедь,
скамья-рыжуния,
фонарик бисовый -
железный висельник
над люком-прорубью,
герой, что выстоял,
когда мы померли.
И, с небом чокаясь,
голодным досыта,
светящей чёлкою
по лбу апостолов
ведёт - как бреет - и
дубоволистово
к земле, как к берегу,
омытом крысами,
Петрушка с братьями
причалят - смоются...
