... что осталось нам, кроме друг друга да двух многомирий,
отражения жизни в бокале и солнца -в ладонях,
и рассыпанных круп проходящих (наступишь - взорвёшься),
и разобранных сахарниц соли (так горько, что сладко),
и ажурных видений:
вот в землю врастают часами
без кукушки часы,
вот малиновка бьётся о горло
чёрных дыр - и вовсю наступает рассвет.
вот с ударом
сквозняка ты, как будущность*, входишь в махровой прозрачной глазури -
и я глажу твои серебристые тонкие пальцы,
словно ветер растрёпанный на худосочном холстишке
вечеров, глубже морга...
а что нам останется после?
- корень зимнего дождика,
цвет похотливой венеры
в паранже тёмносуточной шерсти,
лоб камня, который
между нами не вырос в подсвечнике,
мягкие блики
нелетающих чайников,
плоть поцелуев, шуршащих,
как цикады - о воду,
которая - будто бы дробь -
не деля, разделила...
а что им останется после? -
- ношпе ржавых консервных комет,
якорям межпланетных
кораблей,
неизвестным солёным слезливым пришельцам
и картонной обёртке земли?
- расслоение мрака,
тёмный волос в оправе халата
(отбросить, как тень) и
светлый волос на вороте
(тень потеряв),
и священный
отголосок секунд, уронивших расправленный мячик,
как бутон, на ковёр галактических меховых снов...
