... кошкой - налево - направо... Как цепь - балкон.
Пялилась килькой, в квартире на грусть закрытой:
.люди по тоненькой улочке шли гуськом,
чуть возвращаясь из сотен теней Египта.
В чайной - с невкусных хлебцев опавший тмин.
А на цепочке - не крестик, а сон и драмы..
Шли из редиса заката столбы-дымы.
Небо доилось урнами-лошадями...
Мерили лица столешницы и зонты.
Резали лица луковки и гаремы...
Не-египтяне в стаканы вели сады
и воздвигали памятник хризантеме.
Не-первоходцы, убийцы кащеев не,
и не иванушки, не аутисты даже
жизни писали вилами на говне,
из лебеды высекали звезду - и в кашу...
Перебирая родинки, шрамы, рвы
тела, подбитой простынки, цемента просо
в кафеле, я ни борделики-на-крови
не возводила, ни трупики- папиросы
не хоронила. Растерянным гребешком
(кариес) мягко чесала блоху в рейтузах
шторы замёрзшей. А мимо брели пешком
памятник радуге, снегу, гипотенузам
взгляда троистого. Мусорщик дёргал тень
дня, пережитого гномиком. На копытах
дворика кот на крысёнков, как Диоген,
щурился. Рама дрожала зрачком Египта
по-украински - и выдыхала лук.
Небо доилось мечтами, морозным камнем
без философий. И зимний катился плуг
над задремавшими тёмными Позняками.
