«И кто среди людей не хочет умереть от
жажды, должен научиться пить из всех
стаканов; и кто среди людей хочет
остаться чистым, должен уметь мыться
и грязной водой. Не есть ли оскорбленное
тщеславие мать всех трагедий?»
– Ф. Ницше
Я возвращался домой, шел, не торопясь, думая о чем-то своем. Запах, неожиданно взорвавшийся прямо по курсу, был настолько оглушающим, тяжелым и тошнотворным, что, казалось, его можно было не только обонять, но и обнять, как нечто осязаемое. Ощущение, - следую в кильватере бочки золотаря, полной перебродившего дерьма и дохлых кошек. Однако ничего такого впереди не было, кроме вывернувшей из-за угла и спешащей по своим делам дамочки, как показалось, немного выше средних лет, насколько можно было судить по зазывно виляющему крестцу и игриво-жеребячьему хвостику волос. В одежде, будто снятой с разных людей, некий вкусовой разнотык: зеленые замшевые ботфорты фасона «оргазм плебея», черная дутая куртка, на голове клетчатый люмпейзанский платок. На ходу эта, изобретательно притоптанная жизнью, феминка энергично размахивала левой рукой с зажатым в ней огромным целлофановым пакетом, а правой что-то раздраженно выговаривала кому-то по мобильному телефону. К общему одорологически-органолептическому диссонансу добавлялась сучковатая палка, несомая вместе с пакетом. Неизвестного назначения, обыкновенная ветка дерева, срезанная таким образом, чтобы на более тонком конце была рогулька. Тем не менее, увиденное все равно никак не монтировалось с оглушившим меня сюръективно - органическим парфюмом. Все разъяснилось через несколько шагов. Войдя следом за ней в узкий проход между гаражом и трансформаторной будкой, (при этом запах резко сгустился, став и вовсе неподъемным), я оказался невольным слушателем рядовой семейной разборки. – «Дурак, тебе говорено было, хлеб не брать, я уже взяла. Возьми что-нибудь из фруктов, может, будут яблоки или бананы! Ладно, я уже здесь» В этот момент мы вошли в наш двор, и она приветственно взмахнула в сторону своего абонента пакетом с палкой. Однако двор был пуст, и я сначала инстинктивно пошарил взглядом по окнам, пытаясь вычислить ее собеседника. Увидел его через проем между домами в соседнем дворе, определив по ответному, вялому движению руки не только его самого, но и его социальное status quo. Это было несложно даже с расстояния в сотню метров. Помоечный бомж, мусорный гурмэ, озабоченный поисками бананов насущных в сопредельном клондайке вторичного изобилия и третичного амбре.
Дворовая дамочка-аборигенка, тем временем, уже с энтузиазмом рылась, (вот для чего была нужна палка с рогулькой), в баке с отходами. И лишь теперь я призрел оторванную напрочь подметку на щегольском ботфорте, прореху в куртке под мышкой, а потом и всплывшее из-за края мусоросборника сине-зеленое лицо утопленника. Щелеглазое, монструозное, весом килограммов пять.
А вот теперь зацените адресованный мне сюрровый вопрос. В некоем подобии улыбки эта бельмонда растянула финишную ленточку губ и кокетливо прохрипела, – «Хай, беби! Не хочешь подергать меня за косичку?» От неожиданности я споткнулся, и бочком, крабиком-хромоножкой подгреб под себя землю в сторону подъезда. К нам уже спешил ее бельмондей - бомжуанодон и вступать с ним в полемику не хотелось, было предчувствие, что мои аргументы особого впечатления на него не произведут.
После этой истории нищий, требующий от народа милостыню на высоте в десять тысяч, в салоне «Конкорда», уже не кажется инородным телом. Наши небомжители не хуже.
«Человек - звучит гордо» – любомудрствовал на дне горьковский Сатин. «Но выглядит мерзко» – добавил В. Шендерович. «Человек - звучит не гордо, а горько, максимально горько» – подвел итог В. Вольский
...история с, идущими в ногу с техническим прогрессом, бомжами получила свое логическое продолжение, (хотел написать «завершение», но вовремя вспомнил, что это не моя компетенция).
В новой, еще не обжитой, квартире вещи исчезают бесследно и, главное, неожиданно, (я даже нужную книгу на полках, иной раз, не могу найти, чего раньше не замечалось). Пришел черед и золотой цепочки с могендовидом. Куда их Полина заныкала, неведомо, увы, доселе. Дело не в религиозных пристрастиях жены и, уж конечно, не в золоте, а в том, что это был подарок сына к ее совершеннолетию, (55 лет, как-никак). Тщательнейшие поиски результатов не дали, и мне, только что исполнившему супружеский долг по выносу мусора, взбрендилось вдруг, что пропажа упокоилась в одном из баков во дворе.
----------------------------------------------
Контрапункт. Проснувшись, он снял рыцарские доспехи и пошел выносить мусор.
----------------------------------------------
…Не знаю, как это выглядело со стороны. Скорее всего, ничего необычного. Ну, копается мужик в баке с отходами, ну, одет прилично. – «Эка невидаль! Дык у нас и бомжи, почитай, все нарядные ходють, по иностранной фене ботають и, нивроку, при мобилах. Глянь-ка, и энтот по телефону чавой-то гутарить. Небось, жене докладыват, что на ужин-то ничего и не сподобил. Не выбросили, седни, значитца, ни икорки, ни ананасов с рябчиками. Вот бедолюга!»
Я рылся в мусорке, сортируя артефакты, и не буду врать, что сгорал от стыда. Нет! Но мысль о том, что боженька или просто жизнь сделали мне пальчиком, – «Ну-ну-ну!» – меня не покидала.
Ничего не поделаешь. При определенных обстоятельствах даже царствующим особам приходилось делить унитаз с пьяной матросней. Э. Радзинский приводит любопытнейший факт: после того, как царскую семью поставили к стенке в подвале ипатьевского особняка, там же на стене туалета обнаружили надпись, сделанную Николаем II: – «Господа солдаты! Смывайте после себя».
То, что произошло дальше на другом берегу мусорного бака, требовало осмысления.
…Пока я, роясь в отбросах, сочинял гипотетический диалог аллегорических сограждан, за спиной раздался все тот же
глуховато-сиплый насмешливый голос: – «So, how ` bout it? – (Так как насчет?..) Потугезаем?» За спиной стояла давешняя опухшая далеко не от голода бабель, и с интересом наблюдала за моими археологическими изысканиями.
----------------------------------------------
Контрапункт. Картина Джорджоне «Юдифь» — лишнее свидетельство того, что женщина действительно лучше смотрится без головы.
----------------------------------------------
В кривом зеркале нашей действительности любая смердючка выглядит гораздо нефертитее.
Нефертити ж – не запрет! И, хотя от дамочки все так же исходили густые миазмы помойки, выглядела она гораздо гламурней. В этот раз на ней была шляпка начала прошлого века, из-под которой упирались в третье тысячелетие жестокие неумолимые глаза. Глаза, по которым сразу понимаешь, что слезу из них можно выдавить только при помощи компресса из тертого хрена. По полстакана на каждый глаз. Вокруг шеи не по погоде было обернуто, трудно определимого цвета, но почти приличное длиннющее кашне. Обернуто столь небрежно
и замысловато, что назвать его шарфом означало бы проявить отсутствие вкуса, как минимум. Лицо не такое оплывшее, как в прошлый раз и вопрос, заданный по-английски, не позволили мне опустить глаза ниже, чтобы рассмотреть остальные детали ее прикида. Лишь сподобился выдавить невнятное: – «Да вот, ищу… Жена потеряла…»
… В четвертом классе я действительно обожал дергать ее за косички.
Именно эти, возможно, не вполне невинные, но достаточно тривиальные знаки внимания, в виде выкорчевывания косичек у предмета воздыхания в третьем классе привели к следующему:
Аллочка Т., моя развитая во всех отношениях сверстница, (папец из приволжских немцев – районное начальство, приятельствовал с моим батей, - уже тогда, в 61-м, занималась с английским и музыкальным репетиторами), прискакала ко мне в гости с подружкой, моей одноклассницей Людой Д., и без обиняков предложила «все! показать», если в ответ я сделаю то же самое. Помню, они очень долго меня уговаривали, затеяли шутливую возню, устроили кучу малу, из которой я еле вырвался, потный, взъерошенный, смущенный, напуганный новыми физиологическими ощущениями, и …раздосадованный. Ставшее вдруг чужим, тело меня не слушалось, а местами и вовсе творило, черте что, - я в нем был гостем.
----------------------------------------------
«Боже, а как Ты отличаешь женскую душу от мужской? По писькам? – Вова, 3 кл.
----------------------------------------------
Еще этот год запомнился денежной реформой, а также переездом нашей семьи из Погребища в Черневцы. Наши с Аллочкой «отношения», так и не начавшись, прервались, на полвека, (Господи, как подумаю иногда, какими цифрами приходится оперировать, – мороз по коже!)
После школы она поступила на фак.ин.яз. в Киеве, прицельно вышла замуж, работала в торгпредстве за границей, потом преподавателем в институте, защитила диссертацию, родила и не менее метко выдала замуж дочку.
… которую вместе с зятем-дипломатом и двумя внуками в одночасье потеряла в ДТП. Отец после этого умер от инфаркта, матери на тот момент уже не было. Дико запила, была уволена, покатилась вниз, развелась. Падение ускорилось и логично завершилось на городской свалке, где встретила бывшего однокурсника, бомжа со стажем. Сожительствует с ним. По причине жесткой конкуренции и вследствие интриг была вынуждена покинуть столицу. Теперь промышляет на помойках Винницы. В авторитете. Недавно получила новое назначение: микрорайон «Подолье» Место хлебное, всем довольна. Вот только здоровье…
Несколько месяцев назад в мусорке нашла газету с моим интервью и фотографиями, где, среди прочего, упоминалось, что я жил в Погребище, и мой отец был прокурором района. Узнала меня, а потом увидела во дворе дома.
P. S. После наблюдал ее пару раз. Издали. Подойти не решился. Помешала не разница в статусе и внешнем виде, а внутренняя «мусорность» Хотя сам ведь когда-то написал о собственной сути - "Он может извлечь сюжет даже из вашего горя. Он – наркоман, способный поймать кайф даже на помойке и отыскать гениальную рифму в промежности. Любое для него – лишь поставщик материала!" - Так хотелось взять у нее подробное интервью, описать ее жизнь. Не решился, о чем куда как сожалею.
Вот уже несколько лет ее не видно. Не исключено, получила новое, более выгодное назначение. Возможно, самое выгодное и самое высокое. Недосягаемое для живых.
P. P. S. « - Друг, о чем ты плачешь? - спросил Христос, и Лазарь поднял к нему глаза и сказал - Я был мертв, и ты воскресил меня; так что же мне делать? И в Палате божьего суда воцарилось глубокое молчание. Душа Грешника, совсем нагая, предстала перед Господом. И Господь открыл книгу жизни грешника,
- Поистине, жизнь твоя была исполнена зла. Я отправлю тебя в ад.
- Ты не можешь отправить меня в ад.
- Почему же я не могу этого сделать?
- Потому что я прожил в нем всю свою жизнь.
-Хорошо. Если я не могу послать тебя в ад, я отправлю тебя на небо.
- Ты не можешь отправить меня на небо.
- Почему же я не могу этого сделать?
- Потому что я никогда не мог себе его представить.
И тогда снова воцарилось глубокое молчание в Палате божьего суда» – Оскар Уайльд, «Притчи»
