Наш рыболовецкий сейнер раз застрял в гренландских льдах.
Там поймали многонога. Это просто ужас-страх.
На безрыбье и он рыба – есть и чешуя, и хвост,
Только что-то шерсть привздыбил Боцман – корабельный пёс.
Полчаса на обработку – варку-кипячение,
И давай его под водку, словно чай с печением.
Поначалу шло всё гладко… Хорошенько так сидим,
Вдруг наш Питэр заявляет: «Что-то мы не то едим…
Я, друзья, немало видел: раз тонул, горел в огне,
Только вот кишками чую – он ШЕВЕЛИТСЯ во мне!»
Корабельный врач нашёлся: «Растудыть твою в штурвал!
Если он и шевельнулся, значит плохо запивал.
Мне сказал матрос российский, когда в Гданьске продавал,
Русский водка убивает всю заразу наповал!»
Мы ещё сомкнули кружки: за корабль наш «Нарвал»,
Чтоб дождались всех подруги, и никто не унывал.
Только вдруг старпом бледнеет, выбегает с полным ртом.
Все услышали, как славно рыб пугает за бортом.
Это, братцы, лишь начало. Не успели ахнуть «Ах!»,
Вахтенный матрос вползает с мерзким щупальцем в зубах.
Падает и бьётся в пене. Боже! Кто б ему помог?
Изо рта же вылезает красно-синий многоног.
Смотрит нагло: «Что? Сидите? Вот сейчас и поглядим!
Думаете нас едите? Нет, мы сами вас съедим!»
Тут уж было не до шуток, начался переполох,
Потому что уже в каждом ШЕВЕЛЬНУЛСЯ многоног.
Ханс в истерике забился: «Гадкий кок! Чем нас кормил?»
Ну а тот уж отбивался тесаком что было сил.
Вот ведь счастье привалило, из котла, где варят суп,
Выползают многоноги, крышку в щупальцах несут.
Мы отчаянно сражались, изгоняли изнутри.
Доктор клизмы с водкой ставил. Помогает. Раз, два, ТРИ!
Тварей с каждым разом больше. Кто же знал? Кто виноват?
Размножается деленьем этот очень мерзкий гад.
Капитан закрылся в рубке. SOS летит во все концы:
«Нападенье многоногов! Бьются наши молодцы.
Только мы во льдах застряли. Ни на запад, ни на юг.
Если не пришлёте водки, нам, похоже, всем каюк!»
Дальше – просто ужас ночи, зуб на отсеченье дам,
Как такое, братцы, вспомню, сразу хочется сто грамм.
Я веслом его по морде, он схватился за весло…
Отключился… и не помню, как спасенье подошло.
Рыбаков, ещё чуть тёплых, доставали как котят.
С той поры у нас на флоте многоногов не едят.
Вспомнила Последнее танго в Париже: "ничего не хочу знать, не рассказывай".
Когда они начинали рассказывать, оказывались более голыми, чем были.
А может, им нечего было рассказывать.
Уважаемые г. редакторы. Позвольте спросить. Если бы вашему (мне всё меньше хочется называть его своим) сайту оказал честь своим присутствием Евгений Сатановский и повторил бы то, что в своей ярости благородной сказал я, скажите мне, люто бесящаееся от своей никомуненужности недопоэтессо оле тоже дало бы ему двенадцать часов на удаление мнения, угрожая ему, ли сайтом всё-таки не распоряжаются недопоэтессы и прямо рьяные до хорькового аромата защитницы врагов моей страны?
Если через любое время моя последняя публикация будет удалена с сайта, я буду вынужден покинуть сайт, покинуть, считая его притоном русофобской проамериканской, мягко говоря, пакости. Может быть, уйду не один. Оставив оставшихся пересчитывать зелёные сребренники и молиться на крышечку от кока-колы. Тоже даю время на раздумия - администрации сайта - те же двенадцать часов.
