Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара
Всех удержать на этом свете,
Где воздух светел,
а река – темна.
Где эти бледные цветы,
Грибы в простывшей паутинке,
И очумевшая тропинка,
Спешащая через кусты.
По лесу ходим, ходим мы,
Я постепенно привыкаю,
Что нет ему конца и края,
А только лишь круги, круги…
ХХХ
Здесь крестили моих дочерей.
Слабый гром из открытых дверей,
Быстрый ветер и запах весны,
Новизны!
Здесь сегодня окрестят меня
Для последнего тихого дня.
Только что там открылось вдали?
Облака? Купола? Корабли!
ХХХ
Тех сосулек сладкий сок
До сих пор капелит с крыши,
Красных ягод туесок
До сих пор покоем дышит.
Граммофончики вьюнов
Поднимаются по ниткам
И свободна от оков
Добродушная калитка.
Я войду в нее опять,
Все преграды одолею,
Чтобы только постоять
У знакомой синей двери.
А за нею – голоса,
Смех и слёзы, тихий шепот,
Мамы ясные глаза,
Мой упрямый детский ропот.
ХХХ
За городом – горы,
за городом – ветер и воля,
и речка шумит,
и войти в нее можно по пояс.
За городом также
бескрайнее чуткое поле,
там птицы поют,
а не пробуют
голос.
ххх
В пейзаже чужой стороны
Лишь русский отыщет родное,
И будет с конвоем на Вы,
мечтая о вечном покое.
ХХХ
Бродячий цирк из вечности вернулся,
Ходил по свету и смешил народ,
А вот теперь в деревне поселился,
Завел козу и правит огород.
Не может быть?!
И правда, быть не может,
Иначе, кто в нас Ангелов тревожит?
ххх
Ты всегда будешь дома,
даже в тропиках,
даже на севере диком.
Ты выйдешь, робкая,
Из кухни: и скажешь:
- Будем пить чай с земляникой…
Ты всегда будешь,
Днем и ночью,
По ту и по эту
стороны жизни.
Мама…
ПЧЁЛЫ
Подсолнухи изломаны, разметаны,
Лишь золотятся головы в кустах,
Но пчелы соблюдают свой устав:
И мертвый собирают мед они.
ххх
Мне было скучно возле мамы
в семнадцать лет. А в сорок – больно.
Мне радостей казалось мало,
Я раны посыпала солью.
Она меня не утешала,
Молчала только или пела,
Ни в чем меня не упрекала,
Крылом однажды лишь задела.
