Если мудрец попадает к глупцам, не должен он ждать от них почета, а если глупец болтовней своей победит мудреца, то нет в этом ничего удивительного, ибо камнем можно расколоть алмаз
(Саади)

Все произведения автора

Все произведения Избранное - Серебро Избранное - Золото Хоккура

Проза

Античность умерла

Античность умерла

Разрушаешь узор, образ, сама, уничтожаешь иллюзию, не хочешь, чтобы всё держалось ни на чём, хочешь, чтобы всё держалось по определению, по неопровержимому определению любви и жизни, не хочешь рисоваться, хочешь вырисовывать, да, тщательно, кропотливо, но естественно, само собой, не специально, почти сердцем, нервными окончаниями души, не чисто внешне, а глубинно, голубино, так любят голуби, что возвращаются, а мы извращенцы используем их для голубиной почты, да глубоко, глубоко вверх, в небесные впадины, что не увидишь, не разглядишь, не отыщешь.
Я заскучаю по тебе, едва закроется дверь за тобой, по закону жанра. Ты - ботхисатва. Сколько рук у тебя, чтобы обнять меня, сколько рук, чтобы оттолкнуть, сколько рук, чтобы обнять, сколько рук, чтобы обмануть.
Молчать не за неумением, а за невозможностью выразить происходящее, за невозможностью запечатлеть непостижимость момента столь острого переживания, столь странного, столь непонятного окружающему миру, когда бы плакал человек со словами "античность умерла" и по этой причине. Так смеяться до одури будет убогий мир над моими слезами от боли после твоих слов, что всё предрешено и кончено, что нет возврата в мир культа мысли и знания, словно не встретишь больше брата по разуму, и смотришь на книжный шкаф, стеклянный стеллаж, с пола до потолка уставленный книгами, и именно в этом фокусе взгяд глазницы взрывает горьким, непостижимым недоумением: уходит эпоха, до которой больше не дотянуться, не дотронуться, которой коснуться можно лишь воспоминанием, этим, и как будто оно последнее.
Запутались в облаке, тёмно-сером, кудрявом, нырнули, справа в иллюминаторе высветилось радужное кольцо, а на нём силуэт самолёта, его маленькая тень, появилась и исчезла, снова нырнули, и вдруг внизу неожиданно открылся конструктор лего, маленькие аккуратненькие домишки, и много их, и образуют они отдельные посёлочки, и лес зелёным и тёмно-сиреневым облаком внизу, и поля с полосками дорог.

Торчу во Внуково, лечу домой,
Восемьсот километров в час за спиной.
Ищу места для курения для транзитных пассажиров,
А их нет.
Перманентно хожу на выход в город,
Напрягаю таможню.
У меня четыре кольца с камнями,
В каждом камне - бомба
И часы с часовым механизмом,
Таможня ещё умеет смеяться.
Небо, с грифеля простого карандаша сточено, размазано.
Поверить в "Чёрную Амбру",
Неузнаваемо знакомый запах держится на запястье
Уже полчаса.
А тут не будеть абзаца. Проблемы фейсбука – мои проблемы. Как сказала первый мой психолог в межвузовской поликинике: «Сядь на жопу», и была права. Я же ей заявила: «Сегодня я в Вашем кабинете, но возможно, завтра Вы будете стучать в мой кабинет». Кабинет по-прежнему не заимела, так же курю по ночам в совмещённом санузле, кофе стоит на стиральной машинке, на крышке унитаза – зелёные листья и белые бутоны кувшинки, ничего не мешает. Сижу, пишу «Желтого карлика» - роман Александра Абдулова из какого-то фильма, роман жизни, который он написал в клозете, и который сделал его знаменитым. Тема та же: она курит и пишет. «Тема должна быть исчерпана». Хорошо. Поссорилась с клиентом, сначала полюбезничала с ним по телефону, а потом услышала его мысленные откровения: «Я.ать» её хочу. Перед этим я тоже хороша, мысленно ему заявила, что я четырежды замужем, пять раз жената, пятеро детей, шестнадцать внуков, кожа чёрная. «Умеешь ты, мать, заинтересовать читателя». Мать – не мат, а от слова матушка. Спасибо тебе, никогда ты так меня не называл. Поссорилась с клиентом. Прежняя ситуация была ещё сложнее, это сейчас я сама себе начальник, а тогда я поссорилась со своим директором из-за клиента, мы его не поделили, он был золотой-серебряный, мой любимый клиент. Клиент – дурацкое слово, не знаю, как назвать человека, делу которого ты служишь, работой которого восхищаешься. Рабочий кабинет у меня всё же был – просторный и светлый, один на двоих с директриссой, её стол у окна, мой - в глубине помещения. Стол настоящий, из натурального дерева, ваза из прозрачного стекла, имитирующая бокал, с лепестками засохших роз. Ничего меня не остановило, я навсегда закрыла за собой дверь. Алла Николаевна запретила мне брать интервью, не так чтобы замечательно я писала статьи, просто она явно их не «догоняла», я уже смирилась, только беседовала с серьёзными людьми о серьёзных вещах, договаривалась о платных материалах. Но здесь мне действительно необходим был долгий разговор, почему в очередной раз на корню правительство гробило русскую науку, мне самой нужно было об этом написать.
И было в этом несостоявшемся интервью что-то важное, что-то чрезвычайно важное, как недопитый глоток застряла в горле тоска и болит и ноет – вдруг, вдруг всё вернётся, вдруг всё встанет на свои места, и студенты первого курса МГУ постыдятся писать «врочи» и «нез наю», и я прочитаю Кафку на немецком, и Лукреций не будет старомоден и тяжёл, и наступит эра разума, а не рассудочности и практичности, и «бизнес и ничего личного» канут в лету. Но будет всё тупо и бессмысленно, я же пишу матом, об этом же все знают, сейчас читают и понимают только то, что написано матом. Поэтому поздравляю всех с эпохой Лукреция, ибо теперь, чтобы быть просвещённым надо знать, что написал Лукреций и прочитать Кафку в подлиннике.
.

Опубликовано:	17.10.2013 23:43
Просмотров:	2648
Рейтинг:	0
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	0

Античность умерла

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться