Но твердо знаю: омертвелый дух никаких форм не создает; работы в области форм бесплодны; «Опыты» Брюсова, в кавычках и без кавычек, — каталог различных способов любви — без любви
Очередной момент распада моей жизни начался тогда, когда она ушла. А как иначе? Человек не может противостоять цунами, оползням и ушедшей любви, чья прошлая стихийность головокружительных желаний и нежности, посильнее любого землетрясения. Эта яркая искра, вспыхнувшая по воле наших сердец, и на излете, еще не превратившаяся в пепел, уже безоговорочно сдалась на волю непостоянного ветра.
Ошибки? Мы наделали их великое множество, но тогда, не расцепляя рук, мы кружились в ярких листопадах счастья и думали, что не стоит обращать внимание на такие мелочи. Мы были готовы простить друг другу все, доверяли взглядам, молчанию, прикосновениям, прислушивались к дыханию. Нас неотвратимо тянуло к ласке, мы задыхались от нежности и совершенно выпали из похожего на сердцебиение, монотонного ритма жизни.
Два одиночества, едва только завидев влюбленность, не задумываясь, шагнули ей на встречу. Она так устала от грубой роскоши прошлой жизни, что бросилась в любовь с головой, а я вообще не люблю стоять на берегу, поэтому с радостью прыгнул за ней.
В стремительной, магнетической страсти, мы сумели сохранить необходимую робость, мы старались повернуть время назад и насладиться каждым мигом проведенным вместе. Я был совершенно уверен, что не совершу ошибок, но я доверял только собственным чувствам и тем знакам, что, то и дело, подавала нам жизнь. Я доверял ей.
Держась за руки, мы бродили по старым улицам города и видели, как улыбаются нам люди, на фасадах домов кто-то когда-то выцарапал наши имена, ей на руки садились птицы, я угадывал её мысли, сады и парки находили для нас самые уютные и укромные скамейки, фонтаны смолкали, а фонари мерцали в такт нашим шагам.
Однажды, проводив её домой, я вышел из подъезда на улицу и, прикурив сигарету, посмотрел на ее окна. В них отражались звезды. Во всем доме, только два окна полные мерцающих созвездий. Как я мог сомневаться в том, что сама природа, само небо, благословляет нашу любовь? А я и не сомневался, я просто любил.
Истосковавшись по счастью, мы оба забыли о том, что мир, все-таки, остался прежним, с насущными проблемами, извечными вопросами, болью. Жизнь требовала к себе внимания, а мы растворялись друг в друге не оглядываясь, стремительно.
В какой-то момент она замкнулась в себе и практически перестала отвечать на мои вопросы. Я чувствовал, как что-то неумолимо угасает, я пытался спасти, сохранить все то, что было когда-то нам дорого, но было уже слишком поздно. Не успевает никто.
Мы встретились еще только раз, в том самом кафе, где когда-то познакомились. Она не хотела объяснять, а я все равно спрашивал и все еще не мог поверить в то, что снова остался один. Мне стоило огромных усилий не сойти с ума и принять неизбежное без объяснений, довольствуясь её вымученным – так будет лучше.
Лучше? Лучше кому? Почему? За что? Что не так? Так внезапно? Без объяснений? В чем я виноват? Чего не сделал? Все эти вопросы носились между столиков и взъерошивали невесомую тюль на окнах, но оставались без ответа.
В этот раз я провожал её молча. Она по привычке взяла меня под руку, справляясь с дрожью я старался не смотреть на нее и понимал, что до одиночества мне осталось только несколько шагов, скрипучая дверь подъезда и сорок семь ступенек вверх. Одиночество ждало меня там, у её двери. Оно свернулось на коврике и ждало меня с такой знакомой мне улыбкой. Оно снова победило, я опять принадлежу ему. Только ему.
Меня крепко трясло, в ушах звенело, сквозь агонию лихорадки я смог расслышать тихое – спасибо за все, прости. Прощальный поцелуй в щеку, ступеньки вниз, маятник от стены к стене, нехватка воздуха, рывок дверной ручки, спасительная ночь, улица, автоматический взгляд на её окна… звезды……
Неужели это только пыль?
