Говорят, в последний час, как в фильме,
снова жизнь проносится в глазах –
а меня кружили серафимы,
из углов смотрели образа,
и рвалось, как ветхая тряпица,
мое сердце, не перенеся
боль несоответствия амбиций
с разведеньем кур и поросят.
Врач кольнул не дозой анальгина:
Сорок пять? Пажи-и-ли!.. – Пожила...
И опять сомкнули серафимы
надо мною черные крыла…
Не спасло от бед образованье:
крах стране – Гайдар – дефолт – Чечня…
…А в деревнях русских зори ранние,
и – с рассвета вкалывала я
в огороде… куры… В это утро,
с капельницей в обе-две руки,
я ревела, чуть живая дура,
что умру, не видя… Мозамбик!
И зачем учительнице – Африка?
На черта мне нужен Мозамбик,
если смерть с косой знакомым абрисом
мне в окошко – адресно грозит?..
Врач бесплатно раздавал советы,
чтоб, мол, затаилась я на миг –
но… вставали в Африке рассветы,
над землей манящей Мозамбик…
И светились маковки кокосов,
шли слоны под обезьяний крик –
ни-че-го я, кроме абрикосов,
не видала… Надо – в Мозамбик!
Никаких я денег не считала –
где им быть? – но на единый миг –
русская учителка мечтала
хоть глазком – увидеть МОЗАМБИК!
За окном январь. В палате – холод.
Елку под гирляндами знобит…
Мне не нужен серп, зачем мне молот? –
дО смерти хочу я в Мозамбик!
Ну уж, нет! – закручиваю фигу я, –
не пришла еще моя пора!
Я, покамест Африку не видела,
ни за что не стану умирать!
…Так, с недосягаемой надеждой,
Зажилась, не знаю как и быть –
поблагодарить хочу я нежно
недооцененный Мозамбик.
